— Проголодался, Тигренок? На, выпей молочка, — принцесса ласково потрепала его по затылку и вручила чашку молока. Весьма кстати, потому что он действительно был голоден. Похоже, она об этом догадалась и решила его всё же покормить.

— Интересно, а пирожные котикам можно? — Шу с шаловливой детской улыбкой обратилась к фрейлинам. — Мия, твоя киска ест пирожные?

— Нет, Ваше Высочество, зато моя кошка кушает виноград, — Мия Тейсин обожала свою кошку, и при каждом удобном случае про неё рассказывала. — И ещё лесные орешки.

Дочь барона Тейсина разулыбалась, довольная вниманием принцессы. Шу же тем временем положила на свою тарелку горку пирожных и пирожков, добавила пару бутербродов и отдала тарелку Тигренку.

— Как интересно! А твой кот, Ленкория? Может, он ест пирожные? Как, кстати, его зовут?

Пока девушки увлеченно обсуждали своих котов, выясняя, что они едят, как себя ведут, у чьего кота шерсть длиннее и привычки забавнее, Хилл, наконец, позавтракал. Страшная мстя принцессе может и подождать немножко, в отличие от урчащего голодного желудка. Да и нежные пальчики Шу, поглаживающие его по голове, способствовали перемирию. Ничего, ещё целый день впереди, эти избалованные девчонки успеют получить свое. Глядя, как принцесса мило беседует с дамами, Хилл задумался вдруг, с чего бы такая перемена. Вчера она вела себя с ним как угодно, только не как с домашним зверьком. Шу вчера и злилась, и ластилась, и била его, и целовала — как мужчину, а не как котенка. А сегодня она убеждает своих дам, что Тигренок для неё — не более, чем неодушевленная игрушка. С чего бы это? Во взбалмошность, непоследовательность и прочую ерунду, свойственную женщинам, ему не верилось. Её Высочество даже в порыве страсти всегда знает, что делает. Так какого демона она творит сегодня?

Хилл не успел додумать эту мысль до конца, как Её Высочеству наскучило обсуждение котов и захотелось новых развлечений. Принцесса отобрала у Тигренка тарелку с последним пирожным и неподражаемо капризным тоном повелела:

— А теперь мы желаем усладить наш слух мелодиями далекого севера! — в её устах это звучало так, будто Её Высочество потребовала луну с неба и сокровища морских людей в придачу. Натуральная принцесса из ярмарочного балагана! Её изволение было именно тем, чего Тигренок и ждал. С Черной Шиерой в руках ему никакая магия не нужна, чтобы вить из женщин веревки. Фрейлины оживленно зашевелились — кот, играющий на гитаре! Какой изыск! Хилл подумал, что теперь они замучают родителей требованиями — как же так, у Её Высочества есть, и им тоже хочется! Новая мода грозила лишить свободы немало бродячих музыкантов.

Хилла это совершенно не волновало. Он взялся за Черную Шиеру, и она запела. С первыми звуками удивленные девицы притихли, и вскоре замолкли совсем. Сегодня не было баллад о любви. Шиера пела о тоске и одиночестве души, запертой в клетку, птицы, лишенной крыльев, кита, умирающего на берегу. Пела о страсти, жаркой, неразделенной, испепеляющей страсти к небу, к необозримому простору, к свободе. Черная Шиера вспоминала высоту и мощь ветра, несущего на своих крыльях песни неведомых далей, трепетала парусом бригантины, идущей сквозь штормы и ураганы к не обозначенным на карте берегам, звенела и рыдала криком чайки над портом, билась прибоем о скалы необитаемых островов, свистела в перьях пикирующего сокола, дребезжала плачем одинокого старика, не дождавшегося сыновей с моря…

Последние обертоны растаяли в воздухе, уплыли туманные корабли, улетели призрачные птицы. Остался обнаженный золотоволосый мужчина с черной гитарой в руках, с поникшей головой и ошейником невольника. И одиннадцать девушек, каждая из которых была уверена в том, что гитара пела только для неё. Одна из них не ошибалась.