— Спусти… — крик шкипера оборвался хрипом и бульканьем.

Купец вытащил короткий клинок из горла мертвеца, брезгливо отшатнувшись от падающего на мостик тела. Боцман и двое матросов попятились в ужасе, увидав искаженное бешенством лицо.

— Трусы! Жалкие крысы! Испугались кучки голодранцев! — рявкнул ирсидец.

Вид забрызганного кровью мужчины, вытирающего клинок об одежду мертвого шкипера, похоже, лишил боцмана остатков здравомыслия: он застыл на месте, шевеля губами.

— Что вылупились, отродье гиены? Грязь на палубе! Убрать, быстро!

Косясь на купца и вздрагивая, два матроса осторожно, бочком, приблизились к трупу. Схватили его за голову и за ноги, оттащили к борту и скинули в воду.

— Эй вы! — купец подошел к перилам, ограждающим мостик, и оглядел ошарашенных матросов. — Готовьтесь к бою, канальи! Или вы такие же маменькины сынки, как этот мешок дерьма? — Бие Шавур кивнул в сторону громкого всплеска, проводившего шкипера в последний путь. — Кто из вас хочет стать акульим кормом — вперед, за борт! Мне тут трусы не нужны! Ну? Кто готов сразиться и победить? Покажем островным ублюдкам, кто на море хозяин! Каждому, кто убьет пирата, три империала премии! Нет, пять!

— Ура! Покажем ублюдкам! — лишенные здравомыслящего руководства матросы поддержали свежеиспеченного командира нестройными криками. Обещание премии, превосходящей двухгодовой заработок любого из них, пересилило даже ужас перед пиратами. Только боцман, да ещё трое-четверо матросов постарше хмурились и качали неодобрительно головами. Остальные же, подбадриваемые командами с мостика, споро принялись готовить галеон к предстоящей схватке.

Шеен наблюдал нерадостную картину с некоторого удаления — когда раздался крик вахтенного из «вороньего гнезда», он находился на носу корабля. Сохраняя видимое спокойствие, он про себя ругался последними словами. На на идиота шкипера, позволившего себя убить в самый неподходящий момент. На ослов матросов, не соображающих, что только что подписали себе смертный приговор. На прихвостней Шаизы-Кса, не в добрый час затеявших нападение на галеон. На Великого Визиря, втравившего его в это проклятое Карум предприятие. На предписанную секретность, сыгравшую с ним дурную шутку, когда он выбрал вместо островного торговца корабль ирсидца. И на самого себя: не сумел достойно вывернуться из неприятностей, о которых не давали забыть два предмета, спрятанные на груди. Тонкий, тщательно упакованный и защищенный от воды свиток и изящное драгоценное колечко. Временами шенну казалось, что эти две вещи, даже не касаясь тела, прожигают его насквозь.

Но больше всего — на безмозглую сухопутную крысу-купца. Может быть, он принял жадность за храбрость?

Зря, очень зря. Хоть маленькая и быстроходная охотничья утта несла команду вдвое меньшую, нежели торговый галеон, один Свободный Охотник стоил в бою четверых ирсидских матросов. С раннего детства воспитанные в суровых традициях Восхождения Карум, воины Полуденной Марки на голову превосходили и регулярные войска континента, и даже прекрасно обученных наемников. Конкуренцию им могли составить разве что убийцы из Гильдии Тени… но откуда на купеческом корабле взяться полумифическим Посвященным Хисса? В отличие от большинства соотечественников, твердо уверенных в неоспоримом превосходстве собственной военной школы, шеен Рустагир скрепя сердце признавал, что бывают на свете бойцы лучше мидзаку. Но сколько их, элитных воинов Гильдии Тени? Считанные десятки на всю Империю. А мидзаку — тысячи. Три века подготовки к неизбежной освободительной войне не прошли даром для Полуденной Марки.