— Я никогда не хотел ранить тебя, Виола. Жаль, что ты мне не веришь.

Не будь он таким негодяем, она могла бы поклясться, что в его глазах промелькнуло нечто вроде сожаления. Но этот негодяй и лжец никогда не любил ее.

Правда, она так и не успела убедиться в искренности его сожаления: лицо его вновь приняло беспристрастное выражение.

— Вы не можете меня заставить! Вы прекрасно знаете, как я вас ненавижу! Неужели вы способны лечь в постель с женщиной, которой вы противны?

— Постель очень удобное место для того, чтобы зачать наследника, но если у тебя есть иное предложение, я готов его выслушать. Конечно, прошло много времени, но, насколько припоминаю, рискованные любовные игры были одним из твоих излюбленных способов времяпрепровождения.

Виола вскипела, но, не дав ей сказать ни слова в ответ, виконт исчез.

Негодяй!

Кипя гневом, она стала метаться по библиотеке. Ненависть и злоба были так велики, что она задыхалась. Трудно поверить, что когда-то она питала к мужу совершенно иные чувства!

Девять лет назад, когда она впервые увидела Джона Хэммонда, все произошло как в романе. Стоя на другом конце переполненного бального зала, он отыскал ее глазами, улыбнулся, и вся жизнь Виолы разительно изменилась.

Тогда ему было двадцать шесть, и она могла поклясться, что не видела мужчины красивее: глаза цвета бренди, тело атлета, точеные черты лица. Он получил титул всего год назад, но с таким же успехом мог оказаться не виконтом, а простым торговцем — ей было все равно. В ту ночь, на балу, она страстно влюбилась в этого сильного, красивого мужчину, завоевавшего ее семнадцатилетнее сердце своей неотразимой улыбкой.

Она никогда бы себе не призналась, но сейчас он был еще более привлекателен, чем тогда. В отличие от многих своих ровесников не растолстел и не облысел. Кто угодно, только не Джон. Он по-прежнему обладал идеальной спортивной фигурой, а зрелость только придала ему сил. Тонкое сукно фрака облегало широкую грудь и плечи. Длинные ноги в темных брюках казались еще более мускулистыми. Все те же выразительные глаза, только появились гусиные лапки морщинок. Он слишком часто смеялся в обществе других женщин.

Сколько их было, этих женщин?

Виола опустилась на стул, снедаемая горечью, которую, как считала еще утром, давно успела преодолеть. Несмотря ни на что, она любила его, любила с безумной силой. И вышла замуж, искренне считая, что солнце сияет только для него. Как она жестоко ошибалась!

Он уверял ее в своей любви. И лгал… Потому что женился не ради любви, а из-за богатого приданого. Свою любовь она растратила на человека, который был к ней равнодушен. Который решил, что должен жениться по расчету. Чье сердце никогда ей не принадлежало.

Виола вскочила. Все это в прошлом. Она давно пережила предательство и признала собственную глупость. И пока он менял любовниц, она все это время строила свою собственную, обособленную от него жизнь. Спокойную и мирную жизнь, заполненную благотворительной работой, дружбой с порядочными людьми и безмятежностью. И она не намеревалась ничего менять. Супружеский долг вместе с супругом может катиться к дьяволу, где ему самое место.

Джону неожиданно изменил голос. Он замолчал, невидящими глазами уставясь на раскрытый томик Шекспира в руке. Попытался продолжать, но язык его не слушался.

Тогда он отвернулся и оглядел осыпающиеся серые руины замка Ни, высившиеся вдалеке. Они с Перси частенько играли там во время летних каникул. Устраивали осады, вели битвы и поединки.

У Джона как-то странно сжалось сердце при воспоминании о тех днях, проведенных в Харроу и Кембридже. О лодочных гонках на майской неделе. И о том, как Перси всегда был рядом.