— Как и в случае с Берил? — Я начала выходить из себя.

Он не ответил.

— Что скажешь, Марино? Вы нарушите правила телефонной компании? Или будете следовать им до тех пор, пока не станет слишком поздно что-то для меня сделать?

— Хочешь, чтобы я спал сегодня у тебя на диване? — спросил он примирительно.

Встретиться утром нос к носу, — это уж слишком, пожалуй. Я представила себе Марино в спортивных трусах и майке, туго обтягивающей его большое пузо, представила, как он шлепает босыми ногами в обычном утреннем направлении — в сторону ванной комнаты. Может быть, он уже оставил поднятым сиденье унитаза.

— Со мной будет все в порядке, — сказала я.

— У тебя есть лицензия на ношение личного оружия?

— Нет, — ответила я.

Он решительно отодвинул свой стул:

— Завтра утром у меня состоится небольшой разговор с судьей Рейнхардом. Мы оформим тебе лицензию.

На этом мы расстались. Была уже почти полночь.

Мне никак не удавалось заснуть. Я налила себе порцию бренди, затем еще одну и легла в постель, уставившись в темный потолок. Уж если у тебя в жизни начались неприятности, то можно не сомневаться, что за ними последуют и другие. Они, как магнит, притягивают к себе неудачи, опасности, нездоровье. Меня начали терзать сомнения. Может быть, Итридж был прав, и я слишком глубоко влезаю в дела, которые веду, подвергаю себя риску. Я уже была на волосок от гибели, и следующий раз может окончиться вечностью.

Когда я, в конце концов, уснула, мне снились нелепые вещи. Итридж пеплом сигары прожег дыру на своем жилете. Филдинг работал над телом, которое уже выглядело как подушечка для иголок, потому что он никак не мог найти артерию, в которой осталось хоть немного крови. Марино скакал на детской одноногой ходуле с пружиной вверх по крутому склону горы, и я точно знала, что он упадет.

Глава 12

Ранним утром я стояла в своей темной гостиной и вглядывалась в тени и силуэты на моем участке.

Мой «плимут» еще не вернули из ремонта. Разглядывая здоровенный фургон, с которым была вынуждена мириться, я спрашивала себя, насколько трудно взрослому человеку спрятаться под ним и схватить меня за ногу, когда я буду открывать дверцу. Ему даже не нужно будет убивать меня. Я просто умру от разрыва сердца. Противоположная сторона улицы была пуста, фонари светили тусклым светом. Вглядываясь через едва приоткрытую занавеску, я ничего не видела. Я ничего не слышала. Казалось, снаружи не было ничего необычного. Возможно, и Кери Харперу точно так же ничего не показалось необычным, когда он подъехал к дому, вернувшись из бара.

До моего завтрака с главным прокурором оставалось меньше часа, и я неминуемо опоздаю, если не наберусь смелости выйти из парадной двери и преодолеть тридцать футов тротуара до машины. Я внимательно изучала кустарник и маленькие кустики кизила, окружавшие лужайку перед моим домом, и все еще рассматривала их мирные силуэты, когда небо мало-помалу засветилось. Вокруг лунного диска распространялось радужное сияние, так же как и вокруг белого утреннего великолепия травы, посеребренной инеем.

Как он добирался до их домов, до моего дома? У него должны быть какие-то средства передвижения. Мы практически не говорили о том, как убийца перемещается повсюду. Тип автомобиля — это такая же часть криминального портрета, как возраст и раса, однако никто и слова не сказал об этом, даже Уэсли. «Почему?» — недоумевала я, вглядываясь в пустынную улицу. И меня продолжало беспокоить сдержанное поведение Уэсли.

Я высказала свою озабоченность вслух за завтраком с Итриджем:

— Может быть, Уэсли просто предпочитает не говорить тебе кое-что, — предположил он.