Я вспомнила, что Марк рассказывал мне о своем февральском ленче с Берил.

— А она сказала, была ли эта угроза, о которой она сообщила 11 марта, первой?

Уэсли, потянувшись за рапортом, ответил:

— Очевидно, нет. — Он чиркнул ладонью по странице. — Рид упоминает о том, что она утверждала, будто подобными звонками беспокоили ее с начала года, но до этого случая она не заявляла в полицию. Кажется, предыдущие звонки были не частыми и не столь характерными, как звонок вечером в воскресенье, 10 марта.

— Она была уверена, что в предыдущих случаях звонил один и тот же человек? — обратилась я к Марино.

— Она сказала Риду, что голос звучал так же, — ответил он, — то есть принадлежал белому мужчине с хорошей дикцией, по крайней мере, она так утверждала.

Марино принялся за второй рапорт.

— Берил позвонила офицеру Риду через вызывающее устройство во вторник вечером в 7.18. Она сказала, что ей нужно его увидеть, и он приехал к ней домой менее чем через час, вскоре после восьми. Опять же, согласно его рапорту, она была очень встревожена и утверждала, что только что имел место еще один угрожающий звонок, как раз перед тем, как она набрала номер вызывающего устройства Рида. По ее утверждению, это был тот же самый голос, тот же субъект, что звонил прежде. В этот раз он говорил примерно то же, что и 10-го марта.

Марино начал читать рапорт слово в слово:

— "Я знаю, ты не замечала меня, Берил. Я скоро приду за тобой. Я знаю, где ты живешь, знаю все о тебе. Ты можешь бежать, но спрятаться ты не можешь". Далее, он утверждал, что знает марку ее нового автомобиля — черную «хонду», и что накануне ночью, когда машина была припаркована на подъездной аллее, сломал ей антенну. Заявительница подтвердила, что предыдущей ночью ее машина была припаркована на подъездной аллее, и, выйдя в тот же самый вторник утром из дома, она заметила, что антенна повреждена, причем отломана не совсем, а лишь сильно погнута, достаточно, однако, чтобы не работать. Офицер вышел посмотреть на автомобиль и обнаружил, что антенна действительно пребывает в том состоянии, которое описывала заявительница.

— Что предпринял офицер Рид? — спросила я.

Марино перелистнул страницу и сказал:

— Он посоветовал ей впредь ставить машину в гараж. Заявительница утверждала, что никогда не использовала гараж по его назначению, так как планировала переделать его в кабинет. Затем Рид предложил ей попросить соседей понаблюдать, не появится ли поблизости какое-либо подозрительное средство передвижения или не заметят ли они кого-нибудь на ее участке. В этом рапорте он также отмечает, что заявительница спрашивала, не должна ли она приобрести личное оружие.

— Это все? — спросила я. — А что насчет журнала, который Рид рекомендовал ей завести. Есть об этом хоть какое-нибудь упоминание?

— Нет. В части рапорта, не подлежащей разглашению, он так же делает следующее замечание: «Реакция заявительницы на поврежденную антенну производит впечатление чрезмерной. Она выглядела чересчур взвинченной, а ее поведение в отношении офицера стало оскорбительным». — Марино поднял глаза. — Иными словами, Рид имеет в виду, что не поверил ей. Возможно, она сама сломала антенну и вешала лапшу на уши по поводу угрожающих телефонных звонков:

— О Боже! — пробормотала я с отвращением.

— Эй, ты знаешь, сколько идиотов постоянно звонят с подобной чепухой? Дамочки звонят все время, жалуются, что их порезали, поцарапали, изнасиловали. Некоторые из них все это выдумывают. У них в голове потерялось несколько винтиков, и им необходимо внимание.