Марино это не понравилось.

— Харпер не будет со мной разговаривать, — сказал он, — и у меня нет подходящего повода, чтобы заставить его это сделать. Кроме того, я не думаю, что он и есть тот парень, который убил Берил, даже если у него был мотив. Мне кажется, что он бы сделал это сразу. Зачем тянуть девять-десять месяцев? Кроме того, если бы звонил он, она узнала бы его голос.

— Харпер мог нанять кого-нибудь, — сказал Уэсли.

— Верно. И мы бы нашли ее неделю спустя с аккуратной чистой огнестрельной раной в затылке, — ответил Марино. — Большинство наемных убийц не выслеживают своих жертв, не звонят им, не используют нож, не насилуют их.

— Большинство из них — нет, — согласился Уэсли, — но в любом случае мы не можем быть уверены, что изнасилование имело место. Не было обнаружено семенной жидкости. — Он взглянул на меня, и я кивком подтвердила это.

— Парень, возможно, страдает функциональным расстройством. Опять же, преступление могло быть инсценировано, ее тело положено так, чтобы все выглядело как сексуальное нападение, хотя, на самом деле, его не было. Если дело обстоит именно так, то все зависит от того, кто был нанят и в чем состоял план. Например, если бы Берил была застрелена во время конфликта с Харпером, он оказался бы первым в списке подозреваемых. Но если убийство выглядит как работа сексуального садиста, психопата, Харпер не придет никому на ум.

Марино разглядывал книжную полку, его мясистое лицо налилось кровью. Медленно переведя на меня беспокойный взгляд, он сказал:

— Что еще тебе известно об этой книге, которую она писала?

— Только то, что я уже рассказала: она была автобиографической и, возможно, угрожала репутации Харпера.

— Это то, над чем она работала в Ки Уэсте?

— Я так предполагаю. У меня нет твердой уверенности.

На лице Марино отразились колебания.

— Видишь ли, мне неприятно говорить тебе это, но мы не нашли ничего похожего в ее доме.

Даже Уэсли выглядел удивленным.

— А рукопись в ее спальне?

— О да. — Марино потянулся за своими сигаретами. — Я просмотрел ее. Очередной роман, напичканный всем этим романтическим дерьмом Гражданской войны. Но уж совершенно точно, ничего похожего на то, про что говорит док.

— А там есть название или дата? — спросила я.

— Нет. По правде сказать, рукопись даже не выглядит полной. Примерно такой толщины. — Марино пальцами показал что-то около дюйма. — Там на полях много пометок, и еще примерно десять страниц, написанных от руки.

— Хорошо бы еще раз просмотреть все ее бумаги, компьютерные диски и убедиться, что там нет ее автобиографической рукописи, — сказал Уэсли. — Еще нам нужно выяснить, кто ее литературный агент или редактор. Возможно, она послала рукопись кому-то по почте перед отъездом с Ки Уэста. В чем нам точно необходимо убедиться, так это в том, что в Ричмонд Берил вернулась без нее. Если же она вернулась с книгой, а теперь ее нет, это весьма существенно, если не сказать больше.

Взглянув на часы, Уэсли отодвинул свой стул и сказал извиняющимся тоном:

— Через пять минут у меня назначена встреча.

Он проводил нас в вестибюль.

Я не могла отделаться от Марино. Он настоял на том, чтобы проводить меня до машины.

— Ты должна смотреть в оба. — Он снова взялся за свое, в сотый раз читая мне лекцию о том, как вести себя на улице. — Многие женщины совершенно не думают об этом. Я все время вижу, как они идут по улице, и у них нет ни малейшего представления о том, кто следит, или, может быть, идет за ними.