«Такова цена успеха», – обычно говорила ей Аллегра. Порой ей с трудом верилось, что она лишь на шесть лет старше Кармен. Юная звезда во многом была такой наивной, так удивлялась, встретившись со злобой и подлостью, что рядом с ней Аллегра чувствовала себя умудренной опытом женщиной. Кармен до сих пор верила, что ее окружают сплошь друзья, все ее любят и никто не хочет причинить боль. Но по ночам ей, наоборот, начинало казаться, что у ее двери собралась половина Лос‑Анджелеса и все стремятся ворваться к ней в дом, чтобы изнасиловать. В конце концов Аллегра наняла для Кармен экономку с проживанием и посоветовала актрисе не выключать на ночь свет в холле. Помимо всего прочего, Кармен до смерти боялась темноты.

– Послушай… – Аллегра попыталась развеять страхи Кармен по поводу статьи. – При всем желании ты не могла бы сделать все эти операции просто по возрасту.

– По‑твоему, кто‑нибудь до этого додумается? – жалобно сказала Кармен. – Мне всего лишь удалили родинку на лбу.

Вспоминая разговор с бабушкой, она снова захлюпала носом. Бабушка позвонила из Портленда только для того, чтобы сказать Кармен, что она их всех ужасно опозорила и Бог никогда се не простит.

– Ну конечно, все поймут, что это выдумки. Ты читала статью на следующей странице?

– Нет, а что? – Разговаривая с Аллегрой, Кармен вытянулась на диване.

– Кажется, на следующей странице говорится, что какая‑ то женщина родила пятерых близнецов на Марсе. А еще через две страницы – что другая родила обезьяну от инопланетянина. Если они пишут такой бред, то кто станет слушать их байки, что ты сделала подтяжку лица в двадцать три года? Пошли ты их всех к черту, Кармен. Тебе нужно быть немножко потверже, не то они тебя с ума сведут.

– Они и так уже свели, – жалобно сказала Кармен.

Они проговорили около часа. Наконец Аллегра повесила трубку и пошла принимать душ, а когда вышла из ванной, собираясь сушить волосы, на подъездной аллее показалась машина Брэндона.

Аллегра встретила его у дверей в пушистом махровом халате, умытое лицо – совсем без макияжа, влажные волосы струились по спине. Она выглядела чистой, естественной и, на взгляд Брэндона, особенно сексуальной, в каком‑то смысле такой была даже красивее, чем при полном параде.

– Вот это да!

Он поцеловал Аллегру, вошел в дом, и она закрыла за ним дверь. Часы показывали десять, и у Брэндона был усталый вид. Поставив дипломат на пол в прихожей, он обнял Аллегру и привлек к себе.

– Ради этого стоило задержаться на работе, – пробормотал Брэндон, целуя ее и просовывая руки под махровой халат. Под ним на Аллегре ничего не было.

– Ты проголодался? – спросила она между поцелуями.

– Умираю с голоду, – ответил он, говоря не о еде.

– И что бы ты хотел на ужин? – смеясь, спросила Аллегра, игриво обхватывая его одной ногой и стаскивая с него пиджак.

– Ну… пожалуй, ножку… а может, лучше грудку… – хрипло произнес Брэндон, снова целуя ее.

Через минуту они уже сидели на кровати; Брэндон, без пиджака, в расстегнутой рубашке, смотрел на нее взглядом, полным желания. У него был долгий день, и он выглядел усталым, но усталость, казалось, нисколько не охладила его пыл. Брэндон не хотел даже разговаривать, ему хотелось только одного: насладиться ее телом.

Аллегра помогла ему снять рубашку, затем он быстро стянул с себя брюки и трусы, и через несколько минут они оба были обнажены и занимались любовью при свете ночника, который Аллегра не стала выключать.