– Аллегра, я серьезно, – продолжал Алан. – Ради Бога, не вмешивайся в это дело и не пытайся что‑то устроить.

– А кто сказал, что я собираюсь вмешиваться? – спросила Аллегра с поистине ангельской невинностью, поглядывая на Кармен.

Кармен немного успокоилась. Садясь за стол, она посмотрела на Алана своими огромными голубыми глазами и улыбнулась. Алан сел рядом. Некоторое время они разговаривали втроем, потом Аллегра извинилась и пошла поздороваться с какими‑то друзьями. Среди гостей было несколько старших коллег Аллегры и почти все наиболее важные клиенты их фирмы. За столиком, где сидели Блэр и Саймон, собрались их самые близкие друзья, в основном режиссеры и продюсеры, а также звезда, снимавшаяся в последнем фильме Саймона. Для всех нынешняя церемония была чем‑то вроде домашней вечеринки, и Аллегра, порхая по залу между гостями и здороваясь направо и налево, чувствовала себя как дома. Она улыбалась старым друзьям, то и дело останавливалась, чтобы перекинуться с кем‑то парой слов. Кругом были хорошо знакомые ей киноактеры, сценаристы, продюсеры и режиссеры, работники киностудий или телевизионных станций. Событие, ради которого они собрались, было для всех очень важным.

– Ты потрясающе выглядишь, – заметил Джек Николсон, когда Аллегра проходила мимо. Она поблагодарила старого друга отца и кивнула Барбре Стрейзанд. Аллегра не была уверена что Стрейзанд ее знает, но знаменитая актриса была хорошо знакома с ее матерью. С особым удовольствием Аллегра остановилась перекинуться словечком с Шерри Лэнсинг. Приятно было сознавать, что многие мужчины в зале провожают ее восхищенными взглядами. От излишне сдержанного Брэндона Аллегра редко получала подобное подтверждение собственной привлекательности. К своему удилению, она не терялась даже на фоне кинозвезд.

– Что ты делаешь? – спросил Алан, когда она вернулась за стол. – Ищешь свободного мужчину? Даже не вздумай, ведь ты пришла со мной! Я вижу, этот тип, с которым ты встречаешься, привил тебе дурные привычки.

Алан сделал свирепое лицо, но Аллегра знала, что он притворяется. Она села и усмехнулась:

– Хватит, Алан, замолчи и веди себя прилично.

Официанты разнесли кофе, освещение в зале приглушили, заиграла музыка, и собравшиеся окунулись в волшебную атмосферу «Золотого глобуса». Торжественная церемония началась, и все сердца забились немного быстрее. Деятели кино и телевидения шли вперемежку. Сначала вручались менее значимые премии, но уже тогда на подиум выходили хорошо известные Аллегре люди.

В перерывах, пока по телевидению показывали рекламу, дамы спешно пудрили носы и подкрашивали губы, чтобы предстать перед камерами во всей красе. Когда ведущий провозглашал вручение очередной награды, камеры нацеливались на номинантов и напряжение в зале все больше нарастало. Наконец подошла очередь матери Аллегры. Аллегра и Алан переглянулись, почти не сомневаясь в победе. Аллегра пожалела, что не сидит за одним столом с родителями и не может ободряюще пожать руку матери. Как ни странно, Блэр каждый год очень волновалась перед вручением премии. Увидев на мониторе лицо матери, Аллегра поняла, как сильно та волнуется. Ведущий стал называть имена одно за другим. Заиграла музыка, затем наступила тишина, показавшаяся Аллегре бесконечной, зал замер в ожидании. И вот ведущий объявляет имя победителя… но впервые за семь лет подряд прозвучало не имя Блэр Скотт, а другое. Аллегра была поражена и догадывалась, что мать поражена не меньше. Сначала она даже не поверила. При мысли о том, какую боль, какое разочарование испытывает сейчас мать, Аллегра чуть не расплакалась. С экрана монитора смотрело счастливое лицо победительницы, затем камера снова показала Блэр. Ей хватило выдержки улыбнуться, но Аллегра видела, что мать потрясена. Решение жюри отражало мнение публики, которое проявилось в снижении рейтинга.