у «Фриша, Херцога и Фримена» и у нее уже было множество клиентов. Конечно, она не могла бросить работу и поехать с Роджером в Лондон. Действительно, какой смысл отказываться от потрясающей работы и ехать на край света за человеком, который даже ничего не обещает, не желает говорить о будущем? Роджер жил сегодняшним днем. Он любил пространно рассуждать о карме, о свободе и об энергии «ци». Два года общения с психоаналитиком кое‑чему научили Аллегру, и ей хватило ума не тащиться за ним в Лондон. Поэтому она осталась в Лос‑Анджелесе, где через два месяца встретила Брэндона.

Предшественником Роджера был Том, женатый профессор Йельского университета. Аллегра сошлась с ним на старшем курсе, их бурный, страстный роман был основан исключительно на сексе. Она еще не встречала никого похожего на Тома, и их отношения закончились, только когда он взял творческий отпуск и отправился на целый год в путешествие пешком по Непалу. Он взял с собой жену и грудного младенца, их сына. Когда Том вернулся, его жена снова ждала ребенка, но к тому времени Аллегра уже встречалась с Роджером. Однако когда бы их пути ни пересекались, между ней и Томом всегда проскакивало нечто вроде мощного электрического разряда. Когда он уехал преподавать в Северо‑Западный университет, Аллегра вздохнула с облегчением. Пусть Том испытывал к ней непреодолимое влечение, но он так и не смог реально представить их будущее. Когда он думал о будущем, то видел перед собой только Митру, свою жену, и их сына Евклида. Том отошел в прошлое, и доктор Грин, психоаналитик, редко заговаривала о нем, разве что когда хотела напомнить, что у Аллегры до сих пор не было с мужчиной отношений, предусматривающих какие‑то обещания, касающиеся их общего будущего.

– Ну, не знаю, мне двадцать девять лет, должны же у меня быть связи с мужчинами, – не раз говорила Аллегра. – А выйти замуж мне никогда по‑настоящему не хотелось.

– Дело не в этом, Аллегра, – возражала доктор Грин. Она была уроженкой Нью‑Йорка, и ее большие темные карие глаза иногда преследовали Аллегру после сеансов. Аллегра ходила к психоаналитику вот уже четыре года с перерывами. Ее в целом устраивала собственная жизнь, вот только свободного времени постоянно не хватало и уж очень многого от нее ждали и в семье, и в фирме. – А на вас кто‑ нибудь когда‑нибудь хотел жениться?

Доктор Грин упорно возвращалась к вопросу, который самой Аллегре казался бессмысленным.

– Какая разница, если я не хочу замуж? – защищалась она.

– Но почему? Почему вам не нужен мужчина, который хотел бы на вас жениться? В чем дело, Аллегра? – не унималась доктор Грин.

– Но это же просто глупо! Роджер женился бы на мне, если бы я поехала с ним в Лондон. Я сама не захотела, у меня слишком бурная жизнь здесь, в Лос‑Анджелесе.

– Почему вы думаете, что он бы на вас женился? – Порой Аллегре казалось, что доктор Грин похожа на маленького хорька, который залезает во все уголки и все вынюхивает, вынюхивает. – Он когда‑нибудь это говорил?

– Мы на эту тему не разговаривали.

– И вас это не удивляет, Аллегра?

– Какая разница? С тех пор прошло два года, – начинала раздражаться она. Аллегра терпеть не могла, когда доктор Грин принималась за свои бесконечные расспросы. – Какое это имеет значение сейчас? – Все равно она слишком молода и слишком занята своей карьерой, чтобы выходить замуж.

– А как насчет Брэндона?

Доктор Грин никогда не забывала о Брэндоне, но Аллегре почему‑то не нравилось обсуждать его с психоаналитиком. Ей казалось, что доктор Грин не понимает его ситуации или не осознает, как сильно травмировал его вынужденный брак.

– Когда он подает на развод?

– Когда они решат финансовые и имущественные вопросы, – обычно отвечала Аллегра, рассуждая как адвокат.