«Если бы ты знала, какую неудачу я потерпел с Уильямом, то поняла бы, как ты ошибаешься».

Прежде чем он успел ответить, она сказала:

— Я понимаю, что наша вчерашняя встреча закончилась на напряженной ноте, но не могли бы мы начать заново?

— Заново?

— Да. Это американское слово означает «сначала». Я подумала, если мы очень, очень постараемся, то можем стать… друзьями. И прежде всего я бы хотела, чтобы вы называли меня Элизабет.

Дружба? Черт побери, такого ему не приходилось слышать! Друзья? С женщиной? И именно с этой женщиной? Невозможно. Существовала лишь горстка мужчин, которых он называл друзьями. Женщины могут быть матерями, сестрами, тетками или любовницами, но не друзьями. Или могут?

Остин пристально посмотрел ей в лицо, и его поразило, насколько Элизабет отличалась от других женщин, встречавшихся ему раньше. Как получилось, что вопреки ее странным заявлениям о ясновидении, вопреки тому, что у нее явно были какие-то тайны, она сумела внушить ему, что достойна доверия? Что бы это ни было, он не мог не признаться себе, что его влекло к ней, как мотылька к огню.

Если ей хочется думать, что они друзья, он не сделает ничего, чтобы вывести ее из этого заблуждения — по крайней мере пока он не узнает от нее все, что ему нужно.

Но ему все труднее было поверить, что она может быть связана с шантажистами или с кем-то подобным.

Прокашлявшись, он сказал:

— Я с огромным удовольствием буду называть вас Элизабет. Благодарю вас.

— Пожалуйста. — Она насмешливо взглянула на него. — Ваша светлость.

Остин сдержал усмешку, услышав в ее тоне ожидание, что он окажет ей такую же честь. Неужели она не понимала, насколько для нее неприлично даже намекать на то, что она может обращаться к нему иначе, чем «ваша светлость»? Такая фамильярность, такая интимность переходила всякие границы.

Интимность. Неожиданно ему захотелось услышать свое имя из ее уст.

— Некоторые зовут меня Брэдфорд.

— Брэдфорд, — медленно повторила она тихим хрипловатым голосом, от которого у него сжались зубы. А что же будет с ним, если она назовет его по имени?

— Только очень немногие называют меня по имени: Остин.

— Остин, — тихо повторила Элизабет, и горячая волна прокатилась по его телу. — Прекрасное имя. Сильное, властное, благородное. Очень вам подходит.

— Благодарю, — произнес он, захваченный врасплох не столько ее комплиментом, сколько приятной теплотой, пробежавшей по его спине. — Мои друзья называют меня Остином. Вы можете называть меня так же, если хотите.

В душе он застонал, пораженный своим невероятным предложением. Должно быть, он сходит с ума. Что, черт побери, подумают люди, услышав, как она называет его Остином? Он должен предупредить ее, чтобы она не называла его так в присутствии других — а только когда они будут наедине. Наедине. Вместе. Черт, он действительно сходит с ума!

— Что ж, благодарю вас… Остин. Итак, вы меня простили?

Он оторвался от своих мыслей.

— Простил?

— Да. За… мм… — Она бросила взгляд на его грязную одежду.

Он проследил за ее взглядом.

— Ах да. Мой костюм в крайне плачевном состоянии. Вы и в самом деле сожалеете?

Элизабет энергично закивала:

— О да!

— Обещаете больше никогда не делать такой пакости?

— Гм… Когда вы говорите «никогда», вы имеете в виду «больше никогда за всю жизнь»?

— В общем, да. Я имел в виду это.

— О Боже! — Она поджала губы, но ее глаза лукаво блестели.