— Уильям?

Она высвободилась и села.

— Ты что, собираешься спать весь день? Может, лучше пойдем?

С многозначительным молчанием Уильям стал раздумывать над тем, как быстро Сора умеет превращать его чувства в раздражение.

— Ты — зануда, тебе это известно?

Сора поднялась и отряхнула юбки.

— Меня еще и не так обзывали, — уверила она Уильяма. — Только вот мужчины были похуже.

Уильям хмыкнул и тяжело поднялся.

— Думаешь подлизаться ко мне с помощью комплиментов?

— Думаю, что нам пора взбираться на скалу, — ответила она.

Ошеломленный, Уильям внимательно посмотрел на ее широко открытые, невинные глаза и на подвижный рот.

— А как ты узнала про скалу?

— Ты бы мне ни за что не дал выспаться, если бы лезть наверх было легко.

— Вредная ты женщина. Надо было бы тебя оставить тут.

Он посмотрел на глыбу, запирающую путь в пещеру, и вздохнул:

— Но я не могу.

— У меня все получится хорошо, Уильям.

Она протянула руку и погладила его по щеке.

— У нас все получится хорошо.

У них все получилось хорошо. Уильям лежал на жесткой траве на вершине скалы, сжимал эту траву в кулаках и задыхался. У них все получилось хорошо, если не считать пота, который ручьями стекал у него по бокам, сердце колотилось так, что, казалось, сейчас выскочит из груди. У Соры все было хорошо. Она была рассудительна, терпелива, ни разу не дрогнула, когда Уильяму приходилось забираться выше и вырубать в утесе крохотные уступчики, чтобы упираться пальцами ног. Она не жаловалась на жару, хотя полуденное солнце, раскалявшее неприступный камень, сжигало их. Она как бы не понимала, что малейшая оплошность могла окончиться продолжительным падением, хотя Уильям и предупредил ее об этом. Она лишь улыбалась и говорила:

— Меня волнует не падение. Меня волнует приземление.

Уильям не был настроен на легкомысленные шутки.

Теперь она сидела чуть поодаль от него, морской ветер сдувал известковую пыль с ее волос, а она ждала, когда он оправится от страха. Уильям не видел, как осторожно она подняла конец рукава, чтобы прежде, чем обратиться к нему с вопросом, вытереть выступивший у нее на лбу пот:

— Уильям, у тебя все в порядке?

— Да.

Он повернул голову и внимательно посмотрел на Сору.

— А у тебя?

Она стиснула руки. Они слегка дрожали, и Сора сжала их коленями.

— Руки болят, потому что я цеплялась за камни, да еще несколько колючек впилось в ладони, но по сравнению с…

— Не надо!

Он потряс ее за колено.

— Не надо даже говорить об этом.

— Супруг мой.

Поймав руку Уильяма как раз, когда он хотел ее убрать, Сора погладила ее, положив между своими ладонями.

— Тебе надо успокоиться. Мы уже на вершите, пора двигаться дальше.

— У большинства женщин от такого подъема случилась бы истерика. Как тебе удается сохранять такое спокойствие?

Уильям обнаружил, что он смущен ее непоколебимо хорошим настроением. Неужели она не понимает: ничто, абсолютно ничто из того, что ему довелось сделать раньше, не сравнимо с совершенным подъемом?

— Я никогда не сомневалась, что ты поднимешь меня на вершину.

Она помолчала, чтобы придать значительности своим словам.

— Ты никогда не позволишь никому и ничему угрожать мне. Я доверяю тебе.

— Доверяешь! Какое отношение доверие имеет к…

Слова его стихли, он приподнялся и сел. Взяв Сору за подбородок, он спросил:

— Доверяешь?

На губах ее танцевала легкая улыбка, и она робко прикрыла глаза:

— Доверяю, — подтвердила Сора.