Изменить размер шрифта - +
Я не полноценный целитель со стажем, чтобы уверенно оценить, насколько такие действия опасны. Вот такой я маг-недоучка, времён диалектико-материалистического метода взглядов на жизнь. Материалист, короче, с магическими способностями. Ходячий нонсенс.

Первые разногласия возникли быстро. В номер к прибывшим гостям я заходить не стал, передав одну из сумок Спартаку уже в дверях, и уселся в небольшом холле на этаже, дожидаясь, пока гости разложат вещи. Сначала, выскочивший через минуту Спартак пытался пригласить меня в номер, но я только покачал головой в ответ, а потом и старшие в коридор вывалились.

— Пойдёмте в буфет, он тут рядом, в конце коридора, — предложил я на опережение, не дожидаясь от них первых слов.

— Ай, слюшай, какой буфет — муфет. Заходы в номер, чача выпьем, бастурма, суджук рэзать будем.

— Пойдём в буфет, Ашот Георгиевич, там и поговорим. Свои припасы можете с собой прихватить. Днём в буфете народа нет, а с хозяйкой я договорюсь, — разговор у нас состоялся глаза в глаза. Я резко перекатился из низкого кресла и почти мгновенно оказался рядом с сюсюкающим армянином, который не слишком талантливо копировал речь базарных торговцев.

— Давайте по делу. Спартак, ты кушай-кушай, не отвлекайся, — я подтолкнул парню очередную тарелку. Пока старшие, возвратившись в номер, чем-то гремели и шуршали, я утащил парня в буфет и сейчас скармливал ему купленные мной салаты из тунца, с разваренными в консервах косточками, и с улыбкой поглядывал на двойную порцию холодца, с полосками горчицы поверху. Каюсь, горчица была намазана лично мной, как месть за однажды попробованный армянский продукт, где перца, на мой взгляд, было больше, чем мяса. Пусть теперь товарищи армяне нашу горчицу попробуют…

Итак. Всё, что нужно по машинам, мы завтра с утра со Спартаком нарисуем. Вопрос в том, что Спартак в гипсе, и чертить не может, а я не умею. Ашот Георгиевич, даёшь своё отцовское добро на то, чтобы я твоего сына до завтра здоровым сделал? Если да, то гипс сегодня вечером снимем, и рука у него будет не хуже, чем до травмы, — инициативу за столом я сразу взял в свои руки. Мне ещё не хватало слушать их длинные речи, или наблюдать, как человек, с абсолютно холодным взглядом, играет очередную роль недалёкого армянина. То, что за столом сидят два опытных волчары, я хребтом чую. Что Степан, что Ашот — те ещё перцы. На «ты» я с ним решил разговаривать после снисходительного похлопывания по плечу, на что я лишь покосился, и такого же его обращения ко мне. Возраст возрастом, а вежливость никто не отменял. Понятно, что его слегка перекосило, но молодец, сдержался.

— Спартак окончил школу по фортепиано. Ты хочешь сказать, что он по-прежнему сможет играть? — Ашот Георгиевич перестал наконец-то придуриваться и заговорил на чистом русском языке.

— За пианино не уверен, а вот то, что он своими сломанными пальцами этот эспандер сегодня вечером раз десять сожмёт, не сомневаюсь, — я выложил на стол толстое кольцо из резины, которое таскал в кармане с тех пор, как мои друзья начали демонстрировать мне силу своего рукопожатия. Бойцы сумо тренируют захват, вытаскивая забитые в колоду клинья. У русских в чести жать руки. Иногда такое рукопожатие мужикам говорит больше, чем все их дальнейшие слова.

— Я его к профессору возил. Тот говорит, что нужна будет долгая реабилитация, и то без гарантии… — облизнул пересохшие губы Ашот, наблюдая за сыном, который перешёл к поглощению холодца, изредка открывая рот и помахивая перед ним руками. Хороша нынче горчица в буфете, свеженькая да ядрёная.

— Ну, так что, отдашь мне сына на три года в обучение, если я его сегодня вылечу? — навис я над столом и над потерявшимся армянином, опершись на пластик стола сжатыми кулаками и чуть привстав со стула.

Быстрый переход