— У-у, а почему с янтарём? — состроила жена жалобную мордашку.

— Он самый чувствительный к недугам, хоть и не очень хорошо сохраняет Силу. Зато голова никогда болеть не будет, — невольно фыркнул я, вспомнив анекдот про вечные отмазки у некоторых жён, и неопределённо помахав в воздухе рукой, добавил. — Ну, и всё остальное тоже.

— Тогда и серёжки придётся к нему покупать, — орудуя пилочкой, задумчиво сказала Ольга, чуть слышно вздохнув.

— Купим, — легкомысленно пообещал я, даже не задумавшись.

Пилка со звоном полетела на стол, а я был зверски зацелован. Два — ноль, что характерно, не в мою пользу.

— Стоп. По магазинам мы не пойдём, — вот теперь я полюбовался широкой гаммой обиды-разочарования-непонимания. Задумался, кося глазом в зеркало трёхстворчатого шкафа. Станиславский умер бы во время моей паузы, вместе со своими товарищами Немировичем и Данченко. Минуты на три завис. Потом не спеша подтянул к себе телефон, и по автоматическому набору позвонил в Свердловск.

— Соломон Давидович, здравствуйте. Это Павел беспокоит. Как ваше здоровье? Даже так… Ну, что же, я очень рад. Звоню из Москвы, поэтому буду краток. Мне нужен кулон и две серьги с янтарём. Лучше бы от того же мастера. Не было у него таких… Жаль. Может, вы что посоветуете? Для кого? Миниатюрная брюнетка, и по совместительству — самая красивая женщина в мире. Да, я в Москве. Записываю. Большое спасибо. Сейчас я ему позвоню, — не обращая внимания на Ольгу, у которой наверняка созрел миллион вопросов, я демонстративно потянулся, и громко выдохнув, спросил:

— Слушай, а не пойти ли нам выпить кофе?

— Я сейчас сама всё сделаю. Ты же кому-то позвонить хотел…

Когда за тобой наблюдают, то всегда что-то, да не так. Вот и у Ольги не всё получилось гладко. Сначала она погнула ножницы, пытаясь вскрыть крышку от банки с кофе. Затем, неожиданно фыркнувший кран, забрызгал её водой. И под конец, она сожгла кофеваркой одну из двух розеток в нашем номере.

Я спокоен. Я абсолютно спокоен. Моё лицо расслабленно и спокойно…

Изображая из себя Будду, я не вмешивался. Счёт у меня не нокаутами. Мне приходиться играть по очкам. Поэтому падение банки кофе я отметил только лёгким поднятием бровей, а когда сгорела вторая розетка, я обнял свои локти ладонями.

— Слушай, а не пойти ли нам выпить кофе? — я постарался максимально достоверно сохранить в этой фразе ту же свежесть, и интонации, что и пять минут назад. Выдержал паузу, и продолжил: Только тебе стоит слегка переодеться, — величественным жестом я указал на грудь, где шифон, после попавшей на него воды, стал прозрачным, и на подол, вымазанный в кофейном порошке. Счёт три — два. Я веду. А ибо нефиг.

— Здравствуйте, дядя Паша, — мелкое создание, в пышной юбке и с большими розовыми бантами, было до неприличия прилично, если бы не цветущий шишак на лбу, с небольшой ссадиной на самой его вершине, и лукавый взгляд из-под невинно хлопающих ресниц. Зато мордашка — что надо. Постная и скучающая. Этакая томная леди, с налётом сплина.

У самых дверей встретила.

— Так, кто это у нас. Сейчас угадаю… Ты единорог, — показал я пальцем девочке на лоб.

— Это же я, Оля, — топнула она ножкой, и на глазах вот-вот были готовы появиться слёзы.

— А откуда у тебя на лбу такое замечательное украшение?

— Я не красивая, да? — разом потухла девочка, готовясь развернуться и убежать.

— А давай мы у твоего друга спросим? Вот, кстати, и он. Его зовут Мишка — Медвежушка. А ещё он медбрат, — я вытащил медвежонка из пакета.