Тут вроде бы по делу вошла светившаяся от счастья Нина и дала каждому по термометру. Один термометр так и остался у нее в руке. Надеясь, что никто не обращает на нее внимания, погладила Алексея по плечу. Все отвернулись, чтобы не мешать двоим быть счастливыми, но вошел дежурный врач и мотнул головой Нине, показывая, что и другим раненым требуется ее забота.

А Дальскому он сказал:

— К вам посетитель.

И отступил в сторону, пропуская в палату молодую женщину в черном платке. Это была жена начальника штаба.

— Здравствуйте, Алексей, — негромко произнесла она и заплакала.

Дальский поднялся ей навстречу, помог опуститься на больничный табурет, а сам сел на свою кровать.

— Все, — сквозь слезы заговорила женщина, — все, кого я знала, погибли. Несколько офицеров только выжили, но они ничего не могут мне сказать, потому что не были рядом с Андреем. А вы…

Она перевела дух.

— Вы были с ним рядом?

Дальский кивнул:

— Был.

— Вы видели, как мой муж погиб?

— Нет.

— Но вы видели его?

Алексей еще раз кивнул.

— Он был ранен?

— Да, — подтвердил Алексей, — в живот. Но ваш муж считал, что раны не опасны для жизни.

— Но ведь его нет. То есть нет среди мертвых. Может, он в плену?

— Вероятно.

— Андрей что-нибудь просил передать?

Дальский отвернулся и посмотрел на пробуждающееся за окном серое утро. Снова кивнул, хотел заговорить, но не смог, потому что сдавило горло.

— Я вас очень прошу, — прошептала женщина. И погладила Алексея по плечу. Точно так же, как это сделала совсем недавно Нина.

— Он сказал, что очень любит вас, — произнес Алексей, продолжая смотреть за окно. — И сына любит, и дочку. Просил передать, чтобы Сережа поступал в Рязанское училище. И чтобы Аня нашла себе достойного человека. Еще он очень волновался, что дочка попала в больницу…

— Анечка уже давно дома. Ей просто вырезали гланды.

Дальский снова посмотрел на женщину, боясь увидеть ее слезы. Но та была спокойна.

— Вы мне все сообщили? — спросила жена начальника штаба.

— Все.

— Ничего не утаили?

— Нет.

— Дайте клятву, что не обманываете меня.

— Клянусь.

Женщина ушла.

Дятлов сел в кровати, потом смахнул что-то с лица, взял с тумбочки пачку сигарет, губами вытащил из нее одну, достал из кармана больничной пижамы спичечный коробок.

— Леха, чиркни спичкой, а то я одной рукой не навострился еще управляться.

Затянувшись сигаретой, прапорщик тут же резко выдохнул дым.

— Мда… война… Даже не представляю, что с моей было бы, если б вдруг сообщили, что меня… того самого… Я ей про руку-то написал, но только что легкое ранение. А то, что руку по локоть оторвало…

Алексей стремительно вышел в коридор. Рядом с дверью палаты, уткнувшись лбом в больничную стену, тихо плакала Нина.

Праздничный день 8 Марта Алексей вновь провел в поселке Аксай. Как и в прошлый раз, все сидели за столом, а потом родители Нины отправились ночевать к родственникам. Когда они уходили, сумрак еще не окутал двор, и Дальский был совершенно трезв. Зато ночью они с Ниной долго говорили о совместном будущем.

Вообще-то самые большие ошибки совершаются на трезвую голову. А по пьянке только преступления. Вроде Чеченской войны. Впрочем, когда президент огромной страны пьет много и с кем попало — это уже большая политика.