– Полгода, – ответила она. – Может, год. Но большую часть времени вас будут мучить сильные боли, а ближе к концу придется лечь в больницу. – Она помолчала. – Или в хоспис, смотря что выберете.

– Том, о чем бы ты ни думал, прекрати немедленно, – со страхом, но твердо велел Дэвид. – Мы будем бороться точно так же, как в прошлый раз, и победим.

Томас улыбнулся мужу грустно, но с любовью.

– Но вероятность того… – начал он.

– К черту вероятность, – рявкнул Дэвид. – Мне важен лишь ты.

Их любовь была трогательна. Брак самой Лены закончился разводом несколько лет назад. Они с мужем разошлись достаточно мирно, детей у них не было, и, хотя Лена иногда ходила на свидания, она до сих пор ни к кому не привязалась, не говоря уже о том, чтобы влюбиться.

Такие разговоры были худшей частью ее работы. Она стала доктором и выбрала своей специализацией онкологию после того, как еще старшеклассницей потеряла мать – та умерла от рака груди. Лена не была ни глупой, ни излишне самонадеянной, чтобы поверить, будто способна собственноручно исцелить рак, однако она посвятила жизнь борьбе с ним и, что важнее, давала людям надежду. Увы, дать надежду Томасу и Дэвиду она не могла и чувствовала себя ужасно.

Лена собиралась еще раз привести доводы в пользу лечения, невзирая на небольшие шансы на успех, но тут дверь открылась и в кабинет вошел мужчина в белом халате.

При виде его у Лены перехватило дыхание. Он был не просто красив, он был прекрасен – так же, как прекрасны греческие статуи: кудрявые черные волосы, высокие скулы, мужественный подбородок, полные губы и совершенно невероятные синие глаза, такие яркие, будто подсвечивались откуда-то из глубины. Они поразили Лену настолько, что всего через несколько мгновений она испытала непреодолимый порыв отвести взгляд. Халат мужчины буквально светился белизной, а на груди слева синими нитками – в цвет глаз – было вышито единственное слово: «Пеан». Имя показалось знакомым, но Лена не могла вспомнить, где именно его слышала. Под халатом на Пеане была белая рубашка и красный галстук с узором из медицинских инструментов – стетоскопов, шприцев, шпателей отоларинголога, термометров и манжетов тонометра. Образ дополняли темные брюки и ботинки, черные настолько, что казалось, будто они притягивают и поглощают свет.

Пеан был высоким, но не просто высоким – его туловище и черты лица были крупнее, чем у обычного мужчины. Создавалось ощущение, будто он принадлежит к абсолютно другому виду либо является более совершенной формой человека. И тогда ей на ум пришло это слово – «божество». Впечатление «нездешности», однако, производила не только его внешность. У Пеана была аура силы и власти, неукротимой мощи, подобно той, что аккумулируется в воздухе перед сильной грозой. Она не внушала страха, скорее придавала жизненной силы. Лена почувствовала себя бодрой и переполненной кипучей энергией, способной выйти на улицу и пробежать на большой скорости хоть километр, хоть все десять, причем не запыхавшись.

Она никогда раньше не видела этого человека. Иначе она бы его точно запомнила.

Лена не сразу сумела справиться с собой, но все же заговорила:

– У меня личная консультация с пациентом. Если вы вернетесь в приемную, я подойду к вам, как только освобожусь.

Выговорить эти слова стоило ей немалой силы воли. Она совершенно не хотела выгонять его, но сперва требовалось позаботиться о Томасе.

Пеан тепло улыбнулся.

– Именно за этим я здесь.

Его мягкий тенор медом лился в уши. Удержав взгляд Лены еще мгновение, он развернулся к Томасу, опустил глаза и прищурился, будто всматриваясь в глубину грудной клетки пациента.