– И как именно вы помогли тем людям?

Эллисон смотрела на свои пальцы, на которых не было ни одного кольца. Ногти у нее были не накрашенные и не очень длинные, но аккуратно подпиленные. Ничем не примечательные, как и весь ее облик, если не считать фиолетовый платок и горошек. Она даже сережки не носила.

– Я видела кое-что, что… могло произойти, – тихо ответила она. – Например, на складе в интернате начал протекать кислородный баллон. Я позвонила старшей медсестре, но она мне не поверила, сказала, что я спятила. Тогда я позвонила в офис шерифа, но и там мне не поверили.

– И что произошло дальше? – спросил Сэм.

Эллисон вскинула подбородок, и стало видно, насколько она может быть упряма.

– Я видела в голове, что вот-вот произойдет, поэтому не собиралась сдаваться. У меня мало друзей в городе, учитывая, что многие считают меня ненормальной, но кое-кто все же есть. Я начала обзванивать всех и расспрашивать, у кого в этом интернате есть любимые люди – родители или, боже упаси, дети-инвалиды. Нашла двоих. В Браунсдейле нет собственной больницы, но к нам поступают люди даже из Боулинг-Грин, потому что тут всё намного дешевле. В общем, полдесятка звонков – и я нашла человека, у которого были какие-то знакомые знакомых и так далее. Когда этот человек узнал о возможном происшествии, он как с цепи сорвался. Он приехал, заявился прямиком в регистратуру и потребовал, чтобы его лично отвели на склад. Сказал, что не потерпит того, чтобы его отец просто так взлетел на воздух вместе со зданием. Заварушка поднялась знатная, но к тому времени, как прикатила полиция, он уже заставил уборщицу отвести его в подвал. Утечку обнаружили, здание эвакуировали, а пожарные разобрались с баллоном.

– А постфактум? – спросил Дин.

– В смысле?

– Я имею в виду события, которые уже произошли.

Эллисон на мгновение сцепила пальцы крепче.

– Вы о раскрытии преступлений?

– Да, именно об этом.

– Я была… как это называется? Разоблачитель, да. Я стала разоблачителем, когда узнала, что трое сотрудников издеваются над пациентами интерната. Я знала, что они делают… На этот раз страдание, исходящее из этого места, было почти невыносимым. Но опять-таки, ни в интернате, ни у шерифа мне не поверили. На самом деле они просто не хотели вмешиваться. И тогда я обратилась в полицию штата.

Сэм склонил голову набок.

– И они вам поверили?

– Нет. – Она на мгновение отвела взгляд. – На самом деле я это знала еще до того, как позвонила. Поэтому соврала. Сказала, что я анонимный свидетель, и звонила из телефона-автомата в городе, – она слегка смущенно хохотнула. – Я даже надела достаточно большую шляпу, чтобы скрыть лицо. В общем, они устроили грандиозное расследование и в конце концов арестовали тех троих. – Она снова вскинула подбородок, но теперь раздраженно. – С тех пор я несколько раз предлагала шерифу свои услуги, но они очень ясно дали понять, что не заинтересованы. Полагаю, они хотят, чтобы все оставалось по-прежнему.

Дин нахмурился:

– По-прежнему?

Эллисон внезапно поднялась, отчего Сэм вздрогнул и машинально прикинул, нет ли поблизости чего-нибудь, чем можно в него швырнуть. Однако она просто принялась расхаживать взад-вперед, продолжая говорить.

– Как и в любом полицейском участке, в управлении шерифа есть камера с вещественными доказательствами, – сообщила Эллисон. – Запертая, разумеется, все содержимое описано, как полагается…

Она приумолкла, и Сэму послышалось что-то странное в ее голосе. Он стал тише, а стоило ей сделать паузу, как у слов возникало отчетливое зловещее эхо.