Открывшая дверь женщина была удивительно красива. Из описания Сэма Дин представлял себе милую толстенькую церковную тетушку, но Лоретта Кин скорее выглядела моделью на пенсии: бесконечно длинные ноги под коротеньким сарафаном, элегантные скулы и большие голубые глаза с едва заметными морщинками-лучиками, собранные в хвост густые светлые волосы. Ступни у нее были босые, а ногти идеально отшлифованы. Она казалась усталой, будто недавно плакала.

Дин показал бейдж:

– Миссис Кин?

Женщина, обреченно вздохнув, кивнула, отступила в сторону и пропустила Винчестеров, не спросив даже, кто они и зачем пришли. Внутри дом оказался таким же опрятным, как и снаружи: во всем чувствовался хороший вкус, хотя обстановка была не особенно дорогая: простая мебель, обитая коричневой кожей, и множество ухоженных растений; фотографии четырех симпатичных крепких мальчиков в разное время; свежий лимонный запах недавней полировки. Большие окна были кристально чистые. Нигде ни пятнышка пыли, и каждая мелочь на своем месте.

Но что показалось Дину странным, это то, чего не хватало в комнате. Ни одного предмета, связанного с религией. Ни библий, ни крестов, ни церковных изречений в рамочке. Ничего, что бы указывало на дом евангельского христианина.

– Я специальный агент Крокетт, – представился Дин.– А это специальный агент Таббс[2].

Сэм метнул на него предупреждающий взгляд, но Дин его проигнорировал, оставаясь убийственно серьезным.

– Мы расследуем необычные обстоятельства, при которых погиб ваш муж.

Лоретта Кин взяла маленький пульверизатор и начала обрызгивать листья здоровенного фикуса, повернувшись к Дину спиной.

– Такое ощущение, будто он знал, что случится, – проговорила она едва слышно.

– Что заставляет вас думать так? – нахмурился Сэм, подойдя поближе.

Она опустила глаза на пульверизатор и пожала плечами:

– С того дня, как мы с Дэвисом встретились, мы…у нас была…такая сумасшедшая страсть. Это единственное слово, которое я могу подобрать, чтобы описать это. Страсть. Он был любовью моей жизни. Мы не могли оторваться друг от друга, – она покраснела и снова занялась фикусом, хотя тот уже промок насквозь. – Все мои подружки говорили, что ситуация изменится после первого ребенка, но все осталось по-прежнему. На много лет.

Дин посмотрел на Сэма, но ничего не сказал. Они дожидались продолжения.

– Это произошло пятнадцать лет назад. Ритчи, нашему младшенькому, было семь. Я точно помню, потому что всё случилось после вечеринки в честь его семилетия. Всё шло нормально, как обычно. Дэвис только что начал работать на границе. По ночам, что довольно неудобно, потому что мы могли видеться только ненадолго по вечерам, перед его уходом. Но мы всегда… Словом, той ночью он ушел на работу и…

Она, наконец, повернулась к Дину. Ее глаза блестели от непролитых слез.

– Кажется, то был последний раз, когда я видела своего мужа, – она положила пульверизатор на подоконник около мокрого фикуса. – Я бы выпила. А вы, парни?

– Нам нельзя на работе, мэм, – ответил Сэм до того, как Дин успел согласиться.

– А я выпью, – повторила она, ни к кому, в сущности, не обращаясь, и медленно вышла из комнаты.

– Крокетт и Таббс? – наклонившись близко к брату, Сэм говорил быстро и тихо. – Да ладно. Не слишком очевидно? Пора завязывать с твоими невразумительными рок-н-ролльными именами.

– Просто пытаюсь добавить пикантности нашим отношениям, – отозвался Дин.