Подчиненные еще только останавливались, а Григорий уже вскинул пулемет и нажал на спусковой рычаг. Потом, наплевав на все, начал вторить из бэрээса. Так и бил с двух рук, поливая свинцом выметнувшуюся из-за языка леса конную лаву. Веер трассеров впился в живую стену, буквально выкашивая людей и лошадей. Уже после третьего выстрела бронебойки у одной из лошадей оторвало половину груди вместе с ногой. А вскоре к своему командиру присоединились и его подчиненные.

Преимущество бронехода – в движении. Но сейчас Азаров посчитал, что это будет помехой. Только точный сосредоточенный огонь – вот что может им помочь в данной ситуации. Вскоре в дело вступил пневматический гранатомет. Все двенадцать гранат выметнулись из ствола одна за другой. Он начал их пускать на предельных трехстах метрах, все время меняя прицел по мере приближения противника. Подчиненные в точности повторяли его маневр, вплоть до выпуска в противника эрэсов.

Пять пулеметов, веера трассеров, несущихся им навстречу. Крупнокалиберные пули, время от времени в прямом смысле этого слова разрывающие в клочья их боевых товарищей. Шестьдесят гранат, рвущихся одна за другой, сплетаясь в одну нескончаемую череду. Жутко воющие и рвущиеся с внушительным грохотом эрэсы. И это противника не остановило.

Польские уланы неслись в атаку галопом, презирая опасность и смерть. Глупость? Еще какая! Но это касаемо командиров. Что же до рядовых… Григорий в какой-то момент даже испугался их безудержной отваги. Да-да, что-то там внутри него щелкнуло, весьма похожее на панику. Но все же он сумел взять себя в руки и продолжать стрелять в наседающего противника.

В последний момент, когда уланы приблизились вплотную, Азаров даже успел пустить струю жидкого пламени из огнемета. Мчавшихся на него всадников и лошадей охватила паника. Но другие обошли охваченных огнем и ужасом товарищей.

Последнее, что отчетливо различил Азаров, – это летящую в него брезентовую сумку с какими-то веревочками и крючками. Потом был глухой удар чего-то увесистого о броню сзади. А дальше – оглушительный взрыв, от которого «Гренадера» буквально бросило вперед, а земля, стремительно надвинувшись, жестко приняла в свои объятия некогда грозную боевую машину.

– М-мать! С-сука!

В этот раз сознания он не потерял. Наученный прошлым опытом, он никогда не халтурил с подвесной, всегда затягивая ее в должной мере. Как, впрочем, требовал этого и от подчиненных. Ну, может, те и халявили, оставаясь в одиночестве, но командир этого не наблюдал. Да, ремни больно впились в тело, едва не высекая слезу и породив поток непечатной лексики. Но тем не менее избавили от нежелательных травм и даже ушибов. Как говорится, отделался легким испугом.

Ч-че-орт! С этим нужно срочно что-то делать! Как он не обмочился, когда ремни впились в живот, оставалось загадкой. Но терпение – оно ведь не безграничное. А может, ну его и напрудить в штаны? Н-да. И какие только мысли не прилетят, когда моча бьет в голову. А вот хрена! Попустишь себе в этой мелочи – а там, глядишь, и обгадиться можно. И вообще, подумать же ему больше не о чем!

Его, между прочим, тут подбили. «Гренадер» же снаряжен не химпатронами, а очень даже воспламеняемым горючим. Есть еще емкость с огнесмесью для огнемета, масло гидросистемы и подожженная пшеница. Им же собственноручно и подожженная. Как бы все эти составляющие не изжарили его сейчас до хрустящей корочки. Хм. А ведь ногам вроде как и горячо.

В очередной раз от души выматерившись, провернул рычаг люка над головой.