— Не хотела связываться с полицией — и, как ни крути, я ведь ничего и не знала — ни вот на столечко. А скажи я что-нибудь, так со мной бы тоже разделались. Или бы, как говорится пришили.

— Понимаю. — Рейс немного помолчал, а затем спросил самым что ни на есть вкрадчивым голосом:

— Так это вы тогда написали анонимное письмо мистеру Бартону?

Она обомлела. Он отметил: ни малейшей нервозности, свойственной уличенному в проступке человеку, — одно лишь неподдельное изумление.

— Я? Писала мистеру Бартону? Никогда.

— Признайтесь, теперь этого не следует бояться. Это была удачная мысль. Вы, не называя себя, предупредили его об опасности. Вы разумно поступили.

— Но я этого не делала, сэр. Даже не думала. Вы разумеете, будто я написала мистеру Бартону и сказала, что его жену прихлопнули? Да мне и в голову это не приходило!

Она с такой убежденностью отрицала свою причастность к этому письму, что, вопреки собственному желанию, Рейс заколебался. Все сразу стало бы на свои места и получило бы естественное объяснение, если бы только эта девушка написала письмо. Но она настойчиво говорила нет, без излишней запальчивости, без чрезмерной настойчивости, но спокойно и уверенно. Волей-неволей он начинал ей верить.

Тогда он подошел к вопросу с другой стороны.

— Кому вы об этом рассказывали?

Она покачала головой.

— Никому не рассказывала. Честно признаюсь, сэр, я была напугана. Посчитала лучше держать язык за зубами. Старалась позабыть об этом. Только однажды все выложила — это когда предупредила миссис Дрейк о своем увольнении. Ну и разбушевалась же она тогда, словами не передашь, пожелала мне зачахнуть в какой-нибудь глуши, куда и на автобусе не доберешься! Я тогда еще так разозлилась из-за ее рекомендации, она сказала, что я все ломаю, ну я и ответила, чтобы ее позлить, что, во всяком случае, найду место, где не убивают людей. Я сама испугалась, когда это сказала, но она не обратила особого внимания. Может быть, нужно было в свое время сказать, но я не решилась. Подумала: а вдруг это все шутка. Мало ли что люди говорят, а мистер Браун всегда такой славный и пошутить не прочь, так что я не решилась, сэр. Правильно?

Рейс согласился с ее доводами. Затем он спросил:

— Миссис Бартон сказала, что Браун — это не его подлинное имя. А какое у него имя, она не упомянула?

— Упомянула, потому что он сказал: «Позабудьте о Тони…» Дай бог память… Тони что-то вроде… Напоминает черешневое варенье.

— Тони Черитон? Черебл?

Она покачала головой.

— Какое-то диковинное имя. Начинается на М. и звучит по-иностранному.

— Не беспокойтесь. Возможно, вы еще и вспомните.

Если да — сообщите мне. Вот моя карточка с адресом. Если припомните имя — напишите по этому адресу. Он вручил ей карточку и деньги.

— Напишу, сэр, спасибо, сэр.

Вот это джентльмен, подумала она, спускаясь по лестнице. Целый фунт, не какие-то десять шиллингов. А вот было бы здорово, если бы он дал золотой соверен…

Мэри Рис-Телбот возвратилась в комнату.

— Ну как, успешно?

— Да, но появилось новое затруднение. Нельзя ли воспользоваться вашей сообразительностью? Не можете ли вы назвать имя, напоминающее черешеневое варенье?

— Какая неожиданная просьба.

— Подумайте, Мэри. Я хозяйством не занимаюсь. Вспомните, как делается варенье, особенно черешневое варенье.

— Но из черешни не делают варенье.

— Почему?

— Видите ли, оно быстро засахаривается, черешню лучше мариновать.

Рейс от радости запрыгал.