— Подумайте, Мэри. Я хозяйством не занимаюсь. Вспомните, как делается варенье, особенно черешневое варенье.

— Но из черешни не делают варенье.

— Почему?

— Видите ли, оно быстро засахаривается, черешню лучше мариновать.

Рейс от радости запрыгал.

— Именно, именно, черт меня побери. Прощайте, Мэри, бесконечно вам признателен. Разрешите мне позвонить в этот колокольчик, пусть девушка проводит меня.

Он поспешил к двери, миссис Рис-Телбот прокричала ему вдогонку:

— Вы из той же породы неблагодарных негодяев! Неужели вы не объясните мне, что все это значит?

Он бросил на ходу:

— Когда-нибудь я приду и расскажу вам всю эту историю.

— Прощайте, — пробормотала миссис Рис-Телбот. Внизу его поджидала Бетти с тростью и шляпой в руках.

Рейс поблагодарил ее и прошел мимо. В дверях он остановился.

— Кстати, — сказал он, — его зовут Морелли? Лицо Бетти просияло.

— Совершенно верно, сэр. Именно так. Тони Морелли, вот это-то имя он и велел ей позабыть. А еще он сказал, что сидел в тюрьме.

Рейс, улыбаясь, вышел на улицу. Из ближайшей телефонной будки он позвонил Кемпу. Разговор был кратким, но обнадеживающим. Кемп сказал:

— Я немедленно пошлю телеграмму. И подождем ответа. Должен сказать, если вы правы, все значительно упрощается.

— Думаю, я не ошибаюсь. Дело проясняется.

Вот уже полчаса он беседует с неким шестнадцатилетним, испуганным, как кролик, подростком, который благодаря заслугам своего дядюшки Чарлза домогается должности официанта в ресторане «Люксембург». А пока он один из шести занюханных, снующих повсюду подручных с повязанным вокруг талии фартуком, по которому их можно отличить от главных официантов. Они обязаны быть козлами отпущения, подносить, уносить, разрезать масло на кусочки и изготавливать из них розочки, беспрерывно и постоянно угождать французам, итальянцам, а изредка и англичанам. Чарлз, как и подобает крупной персоне, отнюдь не выказывая расположения своему родственнику, понукал, ругал и унижал его значительно больше других. И, все-таки Пьер лелеял в своем сердце надежду сделаться в один прекрасный день по меньшей мере метрдотелем шикарного ресторана.

Однако в настоящий момент его карьере угрожала серьезная опасность, поскольку он уразумел, что подозревается ни много ни мало, в убийстве.

Кемп вытряс из парня душу и, к своему великому неудовольствию, вынужден был прийти к выводу, что мальчишка совершил лишь то, в чем он и признается: подобрал с пола дамскую сумочку и положил ее на стол возле тарелки.

— Я как раз торопился подать соус мистеру Роберту, он уже нервничал, а молодая леди смахнула сумочку со стола, ну я ее второпях поднял. Мистер Роберт ужасно меня подгонял. Вот и все, монсеньор.

И это действительно было все. Кемп неохотно отпустил его, превозмогая сильное искушение сказать: «Только попадись ты мне еще раз!»

Его унылое раздумье нарушил сержант Поллок, объявивший, что только что сообщили из бюро пропусков, будто какая-то молодая леди спрашивает офицера, занимающегося делом ресторана «Люксембург».

— Кто такая?

— Ее зовут мисс Хло Вест.

— Пусть зайдет, — уныло разрешил Кемп. — Могу уделить ей десять минут. До прихода мистера Фаррадея. И, умоляю, не заставляй его ждать ни минуты. Эти господа такие нервные.

Когда мисс Хло Вест вошла в комнату, Кемп был ошеломлен: ему почудилось, будто бы он узнал эту девушку. Минутой спустя это впечатление исчезло. Нет, он раньше никогда не видел ее — на этот счет не было ни малейших сомнений. И тем не менее он был не в силах преодолеть смутное, неотвязное чувство, что знает ее.