Представитель же генерального консульства ее британского величества в Стамбуле, раздражительного вида прыщавый чинуша, первым делом заставил меня подписать бумагу, в которой я официально подтверждал, что предоставление мне данных проездных документов никоим образом не означает признания каких-либо претензий с моей стороны на получение британского гражданства. Выполнив его наглое требование и передав эту чертову бумагу, я тут же не преминул посоветовать ему, что именно лучше всего с нею следует сделать.

Хотя уже высоко в воздухе, на пути в Афины, она, тем не менее, натолкнула меня на довольно-таки интересную мысль.

Я как раз вспоминал о моей Ники и даже думал, не заскочить ли мне по дороге домой в магазинчик, чтобы сделать ей маленький сюрприз — купить меховой палантин. Она давно уже хотела с форсом, вызывая у подруг плохо скрываемую зависть, появиться в своем клубе в чем-нибудь подобном, а я за американские доллары мог легко купить его вполне задешево — баксов за тридцать-сорок, не больше. Зато тогда я буду «папочкой» по меньшей мере целый месяц. Это, конечно, если за время моего отсутствия она куда-нибудь уже не съехала. Нет, нет, наверное, лучше все-таки сначала заскочить домой, чтобы лично во всем убедиться, ну а потом видно будет… Мои мысли прервала остановившаяся возле моего кресла стюардесса:

— Ваше гражданство, сэр?

— Британец, — не задумываясь ответил я.

Она протянула мне въездную карточку паспортного контроля для заполнения и шагнула к следующему пассажиру.

Почему я не задумываясь произнес «британец»? Да потому что считаю себя британцем. Потому что я и есть британец!

Я вынул из внутреннего кармана мои проездные документы, внимательно их просмотрел. Да, по ним я тоже считался британцем. Ну и почему же тогда они заставили меня подписать бумагу, что я не могу и не претендую на это? Ведь эти проездные документы можно считать обоснованием моего справедливого требования, разве нет? Ведь по сравнению с ними та хренова бумага теряла всякую юридическую силу, поскольку меня заставили ее подписать под давлением. Ведь человека нельзя лишить его естественного гражданства, просто отказываясь признавать его права на это. Ведь закон правительства ее величества от 1948 года еще никто не отменял. А в нем четко говорится, что полностью и окончательно утратить британское гражданство можно только в случае добровольного отказа от него! И никак иначе. Лично я никогда не делал этого. В частности, ни в какой конкретной форме не выражал такового намерения, когда получал египетский паспорт. Египетское гражданство получил, но и от британского не отказывался! Никогда и ни в какой мыслимой форме! А поскольку египтяне утверждают, что из-за предъявленных мною неверных сведений теряет законную силу моя египетская натурализация, значит, законную силу теряет и все остальное — причем все без исключения!

Ведь британское правительство просто не может одновременно и сделать омлет, и не разбить яиц. Значит, я или египтянин, или британец. То есть либо — либо! Египтяне утверждают, что я не египтянин и никогда им не был. Я со своей стороны тоже утверждаю, что я не египтянин и никогда им не был. А поскольку мой отец был заслуженным британским офицером, значит, я по праву был и продолжаю оставаться самым настоящим британцем! Только так, и никак иначе.

Именно поэтому я все это время был так предельно открыт и откровенен. Меня совсем не обязательно любить, меня можно даже дико презирать, если это так уж необходимо какому-нибудь убогому чинуше-крючкотвору, у которого, кроме отутюженного костюмчика да непонятного гонора, и за душой-то больше ничего нет.