Я совершенно забыла о том, что еще неделю назад собиралась выброситься из окна. Я не вспомнила, что я неудачница, что я несчастна, что жизнь моя не удалась. Теперь все будет иначе! Дома царила приятная белая прохлада — терпеть не могу духоты. Какое счастье, что маляр, делавший ремонт в квартире пять лет назад, пропил мои чудные немецкие обои! С тех пор сосед Миша регулярно восстанавливал водоэмульсионкой бело-лимонный цвет моих стен, и квартира всегда казалась чистенькой и свежей. Но что это? Серый тюль уныло свисал с карнизов, в спальне портрет прабабушки в парадном платье покрылся толстым слоем пыли, ковер затерся до неопределенного цвета, разномастная мебель разных поколений была втиснута во всевозможные ниши и углы. Я с изумлением оглянулась. Это я здесь живу? И это покои прекрасной Таис? А ведь именно так назвали меня родители, приставив к моему древнему имени безобидное окончание «-ия» для успокоения официальных лиц, заполнявших метрику.

Во мне проснулась жажда действий. Оглядев предстоящий фронт работ, нимало не комплексуя, я позвонила начальнику и выпросила два дня отгула — четверг и пятницу. Он явственно удивился, услышав в трубке мой звонкий, напористый голос вместо обычного безжизненно-умирающего, и дал отгулы. Открывая шкафы, я выбрасывала все старье, накопившееся за десятилетия, и безжалостно швыряла его в черный зев мусоропровода. Я словно отрекалась от последних бесцветных, безрадостных лет, а старые, ненужные вещи олицетворяли их. Соседа Мишу обрадовала вся лишняя мебель и старый ковер, от которых я категорически решила избавиться. Перетаскивая шкафы, столики и прочую дребедень, он мечтательно соображал, как все это разместится на его даче.

— Тайка, ты не думай, я не просто так. Недельки через две водоэмульсионочкой еще раз пройти можно, — пыхтя, бубнил он.

Разгребая вековые завалы на антресолях, я обнаружила старую картину, как уверяла меня когда-то бабушка Оля, подлинную, кисти очень популярного художника-авангардиста 30-х годов. Еще я наткнулась на старый ящик, с которыми обычно ездят в экспедиции и заполняют различными находками. Я совсем о нем позабыла! В ящике, кроме непонятного хлама, который я без сожаления выбросила, нашлись древние маски. Когда-то отец собирал их — привозил из разных мест, любовно реставрировал, изучал их историю. Масок у нас, помнится, было очень много, и у каждой были имя, родословная, назначение. Все свои любимые маски папа, вероятно, забрал в Карелию, оставив на антресолях лишь несколько. Отец был твердо уверен в магической силе масок, недаром носить их в далекие первобытные времена имели право только старейшины племен и шаманы. Поэтому маски никогда не висели у нас на стене, для них были сконструированы специальные ящички. В магию я не особо верила и, выудив маски, аккуратно их протерла и повесила на идеально белую пустую стену в коридоре. Кажется, я знала их названия — маска ритуального танца, маска для судилища, для испрашивания у богов хорошей погоды и еще чего-то. К вечеру квартира стала пустой, просторной и очень элегантной. Легкий ветер надувал белоснежный тюль словно парус, и мой двухкаютный кораблик бесстрашно отправился в новое плавание. Следующий день был посвящен только мне. Оставив в салоне красоты всю наличность, не пропустив ни одной процедуры, я вышла в мир, ощущая себя настоящей Таис Афинской. «Еще не все потеряно, начинается новая жизнь!» — ликовало что-то во мне.

Пришла пора принятия решения — я взяла телефонную трубку и набрала заветный номер. Мне разрешалось звонить Максиму один раз в месяц — совсем без него я прожить не могла. Мы болтали о пустяках, а я до боли сжимала телефонную трубку в руке. Потом прощались, и все повторялось через месяц. Сегодня я нарушила правило и попросила Максима срочно прийти и помочь мне повесить картину. Видимо, мой звонкий голос убедил его красноречивее всяких слов.