И, полночь пережившее утрат,

Биеньем тайным сердце ускоряет

Любимых на лицо земли возврат.

7 «Как месячно и бело на дорогах…»

Как месячно и бело на дорогах,

Что смертной тенью мерит мой двойник,

Меж тем как сам я, тайный ученик,

Дивясь, брожу в Изидиных чертогах.

И мнится, здешний, я лежу на дрогах,

Уставя к небу мертвый, острый лик;

И черных коней водит проводник

Пустынных гор в оснеженных отрогах.

И, движась рядом, поезд теневой

По белизне проходит снеговой;

Не вычерчен из мрака лишь вожатый,

Как будто, сквозь него струясь, луна

Лучи слила с зарею розоватой

И правит путь Пресветлая Жена.

8 «Худую кровлю треплет ветр, и гулок…»

Худую кровлю треплет ветр, и гулок

Железа лязг и стон из полутьмы.

Пустырь окрест под пеленой зимы,

И кладбище сугробов — переулок.

Час неурочный полночь для прогулок

По городу, где, мнится, дух чумы

Прошел, и жизнь пустой своей тюрьмы

В потайный схоронилась закоулок.

До хижины я ноги доволок,

Сквозь утлые чьи стены дует вьюга,

Но где укрыт от стужи уголок.

Тепло в черте магического круга;

На очаге клокочет котелок,

И светит Агни, как улыбка друга.

9 «Твое именованье — Сиротство…»

Твое именованье — Сиротство,

Зима, Зима! Твой скорбный строй — унылость.

Удел — богов глухонемых немилость.

Твой лик — с устами сжатыми вдовство.

Там, в вышних ночи, славы торжество,

Превыспренних бесплотных легкокрылость.

Безвестье тут, беспамятство, застылость,

А в недрах — Солнца, Солнца рождество!

Меж пальцев алавастровых лампада

Психеи зябкой теплится едва.

Алмазами играет синева.

Грозя, висит хрустальная громада.

Под кров спасайся, где трещат дрова,

Жизнь темная, от звездных копий клада!

10 «Бездомных, Боже, приюти! Нора…»

Бездомных, Боже, приюти! Нора

Потребна земнородным и берлога

Глубокая. В тепло глухого лога

И зверя гонит зимняя пора.

Не гордых сил привольная игра —

За огонек востепленный тревога

В себе и в милом ближнем — столь убога

Жизнь и любовь. Но все душа бодра,

Согрето тело пламенем крылатым,

Руном одето мягким и косматым,

В зверином лике весел человек,—

Скользит на лыжах, правит бег олений.

Кто искру высек — сам себя рассек

На плоть и дух — два мира вожделений,

11 «Далече ухнет в поле ветр ночной…»

Далече ухнет в поле ветр ночной

И теплым вихрем, буйный, налетает:

Не с островов ли гость, где обитает

На запад солнца взятых сонм родной?

Довременной бушует он весной,

Острог зимы в его дыханьи тает,

И сторожким копытом конь пытает

На тонкой переправе лед речной.

Февральские плывут в созвездьях Рыбы,

Могильные лучом пронзают глыбы,

Волнуют притяженьем область душ.

Закон их своенравен, свычай шалый:

Вчера все стыло в злобе лютых стуж —

Синеет в пятнах дол наутро талый.

12 «То жизнь — иль сон предутренний, когда…»

То жизнь — иль сон предутренний, когда

Свежеет воздух, остужая ложе,

Озноб крылатый крадется по коже

И строит сновиденье царство льда?

Обманчива явлений череда:

Где морок, где существенность, о Боже?

И явь и греза — не одно ль и то же?

Ты — бытие; но нет к Тебе следа.