Любовь — не призрак лживый: верю, чаю!…

Но и в мечтанье сонном я люблю,

Дрожу за милых, стражду, жду, встречаю…

В ночь зимнюю пасхальный звон ловлю,

Стучусь в гроба и мертвых тороплю,

Пока себя в гробу не примечаю.

РИМСКИЕ СОНЕТЫ

1 «Вновь, арок древних верный пилигрим…»

Вновь, арок древних верный пилигрим,

В мой поздний час вечерним «Ave, Roma» 

Приветствую, как свод родного дома,

Тебя, скитаний пристань, вечный Рим.

Мы Трою предков пламени дарим;

Дробятся оси колесниц меж грома

И фурий мирового ипподрома:

Ты, царь путей, глядишь, как мы горим.

И ты пылал и восставал из пепла,

И памятливая голубизна

Твоих небес глубоких не ослепла.

И помнит, в ласке золотого сна,

Твой вратарь кипарис, как Троя крепла,

Когда лежала Троя сожжена.

2 «Держа коней строптивых под уздцы…»

Держа коней строптивых под уздцы,

Могучи пылом солнечной отваги

И наготою олимпийской наги,

Вперед ступили братья-близнецы.

Соратники квиритов и гонцы

С полей победы, у Ютурнской влаги,

Неузнаны, явились (помнят саги)

На стогнах Рима боги-пришлецы

И в нем остались до скончины мира.

И юношей огромных два кумира

Не сдвинулись тысячелетья с мест.

И там стоят, где стали изначала,—

Шести холмам, синеющим окрест,

Светить звездой с вершины Квиринала.

3 «Пел Пиндар, лебедь: „Нет под солнцем блага…“»

Пел Пиндар, лебедь: «Нет под солнцем блага

Воды милей». Бежит по жилам Рима,

Склоненьем акведуков с гор гонима,

Издревле родников счастливых влага.

То плещет звонко в кладезь саркофага;

То бьет в лазурь столбом и вдаль, дробима,

Прохладу зыблет; то, неукротима,

Потоки рушит с мраморного прага.

Ее журчаньем узкий переулок

Волшебно оживлен, и хороводы

Окрест ее ведут морские боги:

Резец собрал их, Сонные чертоги

Пустынно внемлют, как играют воды

И сладостно во мгле их голос гулок.

4 «Окаменев под чарами журчанья…»

Окаменев под чарами журчанья

Бегущих струй за полные края,

Лежит, полузатоплена, ладья;

К ней девушек с цветами шлет Кампанья.

И лестница, переступая зданья,

Широкий путь узорами двоя,

Несет в лазурь двух башен острия

И обелиск над Площадью ди Спанья.

Люблю домов оранжевый загар,

И людные меж старых стен теснины,

И шорох пальм на ней в полдневный жар;

А ночью темной вздохи каватины

И под аккорды бархатных гитар

Бродячей стрекотанье мандолины.

5 «Двустворку на хвостах клубок дельфиний…»

Двустворку на хвостах клубок дельфиний

Разверстой вынес; в ней растет Тритон,

Трубит в улиту; но не в зычный тон —

Струя лучом пронзает воздух синий.

Средь зноя плит, зовущих облак пиний,

Как зелен мха на демоне хитон!

С природой схож резца старинный сон

Стихийною причудливостью линий.

Бернини,— снова наш,— твоей игрой

Я веселюсь, от Четырех фонтанов

Бредя на Пинчьо памятной горой,

Где в келью Гоголя входил Иванов,

Где Пиранези огненной иглой

Пел Рима грусть и зодчество титанов.

6 «Через плечо слагая черепах…»

Через плечо слагая черепах,

Горбатых пленниц, на мель плоской вазы,

Где брызжутся на воле водолазы,

Забыв, неповоротливые, страх,—

Танцуют отроки на головах

Курносых чудищ.