— Я служила у нее… Я служу у вас. Она увидит вас и скажет: «Надеюсь, вы довольны, как служит вам эта несчастная, которая когда-то служила мне?»

— А я отвечу, что просто обожаю тебя и уж никак не считаю несчастной.

Лотти вздернула плечи вверх и хихикнула. Эта ее привычка кое у кого могла бы вызвать раздражение, потому что это в равной мере могло означать ее разочарование, печаль и радость — и поди догадайся что она хочет выразить в данный момент. Лично же я считала ее эту ужимку очаровательной.

Настал назначенный день, и мы отправились в дом Чан Чолань.

Я удивилась, когда узнала, что рикша не понадобится. Оказалось, что дом, куда я направилась, был совсем рядом с нашим. Он не был мною замечен, потому что прятался за высокой стеной. Выходило, что Чан Чолань — одна из наших ближайших соседок.

Джейсон остался на попечении Линг Фу. Когда мы с Лотти подошли к дому, ворота открыл слуга-китаец, и мы оказались во дворе. Лужайка перед домом была почти такой же, как и наша собственная. Были и похожие на наши миниатюрные деревца и бамбуковый мостик. А над самой травой распростерло свои ветки невысокое, но очень густое дерево, называвшееся индийской смоковницей.

Я была просто поражена при виде дома, как две капли воды похожего на наш Дом тысячи светильников. Правда, было одно исключение — здесь светильников не было вообще.

Под дуновением ветерка тоненько зазвенели колокольчики, как бы предупреждая, что мы уже прибыли.

Человек в черных брюках и тунике, обшитой тесьмой, появился совершенно неожиданно. Он был в конической шляпе, из-под которой высовывалась косичка. Человек отвесил нам поклон, затем хлопнул в ладоши. Лотти последовала за ним в дом, шествие замыкала я. Преодолев две ступеньки, мы прошли несколько шагов по мраморной площадке. Дверь растворилась, и мы шагнули внутрь.

Прозвучал гонг, и еще два китайца, для меня абсолютно не отличимые от того первого, приблизились к нам и поклонились.

Они показали знаками, чтобы мы следовали за ними.

В доме было мрачновато и поразительно тихо. То же самое тревожное предчувствие охватило меня, как в тот день, когда я впервые вошла в Дом тысячи светильников.

Мы оказались в холле, у подножия лестницы, с каждой стороны ее стоял китайский дракон; стены были покрыты набивным шелком. Я без всякого напряжения поняла, что на этих стенах в маленьких картинках на шелковом поле показана целая история восхождения и заката одной из династий.

Я не могла преодолеть выработавшуюся у меня потребность оценить стоимость того, что видела, так как давно уже превратилась в коллекционера. Более внимательно рассмотрев это произведение подлинного искусства, я подумала, что было бы хорошо пригласить сюда Адама и сверить наши оценки.

Лотти подала мне сигнал следовать за слугой.

Он отодвинул занавес, и мы оказались в другой комнате. Здесь стены также были затянуты шелком и разрисованы многочисленными сюжетами. Яркие китайские коврики устилали пол. В этой комнате практически не было мебели, если не считать низкого стола и нескольких высоких диванных подушек, которые мы дома именовали пуфами.

Мы остановились в ожидании хозяйки, и она не заставила себя ждать.

Я с огромным любопытством уставилась на Чан Чолань. Она была, без сомнения, красивой, но эта красота сильно отличалась от той свежей, натуральной, которую я так ценила у Лотти. Это была красота культивированная, сродни красоте орхидеи, выращенной в оранжерее, а я всегда предпочитала прелесть полевого цветка.

Мне было трудно оторвать от нее глаза. Это была ожившая миниатюра из эпохи династии Т'янг. Она, остановившись, слегка поклонилась нам. Я когда-то слышала сравнение походки, такой, как была у хозяйки дома, с мягким раскачиванием ветвей ивы под дуновением свежего ветерка. Сравнение было метким. Все в Чан Чо-лань было грациозным и абсолютно женственным.