- Держи его! - зло завопили откуда-то сверху, и Сережу еще раз схватили; однако, он и в этот раз, едва не упав, вырвался, оставив кому-то на память еще один кусок своей одежки.

Вот и станция: Сережа, распихивая народную массу, пробивался к краю платформы, а за ним гнались уже другие (а может и те же) массивные, похожие на слонов "служители порядка".

Они разбивали толпу и Сережа уж слышал их гневное сопенье - не оборачиваясь, он представил красных чертей с трезубцами, закричал: "Черт!" бросился под чьими-то ногами и вот вылетел на рельсы.

Где-то позади нарастал, жадно поглощая испуганные и гневные крики, рев электрички - Сережа бросился в черные недра, прочь от станции, прочь от толпы:

- СТОЙ!!! - безумный вопль и тут же скрежещущий, разрывающий пилой черепную коробку скрип тормозов. Сережа уже в туннеле, услышал позади громкий топот и прерывистые крики:

- Стой!.. Ну мы тебя!.. Погоди ты у нас!.. А ну стой, гад, оборвыш!

Лучи фонарей, словно щупальца призрачного осьминога, прорезали тьму.

Наконец-то углубление в стене - Сережа бросился к нему, положил руки на стену, произнес быстрое:

- Кхумбель бум трарок!

Дверь со скрипом распахнулась и мальчик бросился по ступеням; дверь скрипнула и сразу за тем:

- Ну и где он?!

- А черт его знает!

- Тут есть вроде кто?!

- Дым вон красный пошел!

- Да нет никого!

- Вызываем подкрепление! Оцепляй у другой станции! Давай, передавай!

- Значит так - пока туннель не прочешем; движение перекрываем!..

Голоса замолкли, а Сережа, в голове которого от напряжения беспрерывно что-то набухало, раскалывалось с жаром и тут же начинало набухать снова.

- Эй, крыса! - позвал он негромко, когда прошел две сотни ступеней и ступил в зал, со стенами покрытыми мхом.

- Эй, старуха, крыса, пожирательница гнилого сыра! Ты - выходи! - сильный крик его пронесся по запутанным коридорчикам и вернулся в зал, не породив ничего, кроме эха.

- Значит уже убралась на свой праздник! Отлично! - голос его задрожал от волнения. - Приступим... Томас, поможешь мне?

Сидевшая на плече мышка согласно кивнула головкой.

Сережа обошел все ходы, заглянул в кладовые заполненные гниющим сыром, в спальню, где с потолка свешивалась гигантская, сплетенная из плесени люлька; заглянул в каждый угол, запыхался, однако, так ничего и не нашел.

Оставалось только одно.

- Так... так... вот она - эта темная дверь... сдается мне, что брешит старая - нет тут никакого заклятья. Дотронусь... ну ладно - либо сыр, либо свобода!

Он дотронулся до темной, покрытой какой-то вязью двери и... остался прежним сгорбленным, тощим существом в разорванной одежке.

Сережа вздохнул глубоко, надавил на дверь сильнее, однако, она оказалась запертой:

- Что же делать? Как же выломать ее?

Тут с плеча соскочила мышка-Томас, пробежала по Сережиной руке, остановившись на его ладони развернулась и просунула свой хвостик в замочную скважину. Немного подвигала там, затем раздался щелчок и дверь немного приоткрылась:

- Томас, ты молодчина! - обрадовался Сережа, бережно усадил мышку серую на плечо и толкнул дверь...

Вот он вошел в помещение, темные стены которого прерывались плотными слоями паутины, на которой застыли, черные, усыпанные красными глазками пауки.

На древнем, неведомо из чего сделанном столе, лежала древняя, открытая где-то на середине книга; столь массивная, что Сережа не смог бы ее даже и приподнять. Мальчик бросился к этому столу, склонился над книгой - страница была исписана совершенно незнакомыми, закорючистыми символами.

- Но я, ведь, не смогу здесь разобрать ни одного заклятья! Что же... что же делать?! - взгляд мальчика заметался по паутине и вновь вернулся к распахнутой книге.

Вот взгляд побежал по буквам, впился в каждую закорючку, в каждый знак, и мальчик почувствовал, как может произносить то, что там написано.