Теперь она повернулась к нему, держа перед собой мыльные руки. Его поразило выражение полной безнадежности на ее милом лице.

— Джек, твои обещания исправиться не пройдут. Ты не сможешь удержаться.

Вдруг она смолкла, завороженно глядя ему в глаза, чувствуя, что теряет уверенность.

— Через неделю, — сказал он. Голос у него ослаб и упал до шепота. — Пожалуйста. Я ничего не обещаю. Если ты захочешь поговорить через неделю, мы поговорим. Обо всем, о чем тебе захочется.

Они долго глядели друг на друга, потом она, не говоря больше ни слова, повернулась к раковине и снова принялась за посуду. Тогда его затрясло. Господи, как ему хочется выпить, хотя бы маленький стопарик, чтобы немного прочистить мозги.

— Денни привиделось во сне, что у тебя была дорожная авария, — вдруг сказала она. — Его посещают иногда странные сны. Он сказал мне об аварии сегодня утром, когда я одевала его. Так была авария, Джек?

— Нет.

Днем жажда стала невыносимой, он отправился к Элу.

— Ты сухой? — спросил Эл, прежде чем впустить его в дом.

— Сухой, как пень. А у тебя вид, словно у Лона Чейни в «Фантоме из оперы».

— Давай входи.

Полдня они провели за вистом вдвоем и не пили.

Прошла неделя. Джек и Венди почти не разговаривали друг с другом, но он понимал, что она наблюдает за ним и не верит. Он глушил тягу к выпивке банками кока-колы и бесконечными чашками черного кофе. Однажды ночью он выпил его столько, что ему пришлось бежать в ванную, где его вырвало. Зато в бутылках, стоявших в буфете, уровень жидкости не понижался. После уроков он заходил к Элу Шокли, которого Венди ненавидела всеми силами своей души, и когда он возвращался домой, она божилась, что от него припахивает виски или джином. Однако он вполне трезво разговаривал с нею перед ужином, пил кофе и играл с Денни, читал ему сказки на ночь, затем сидел над ученическими сочинениями, попивая чашку за чашкой черный кофе, — и она, наконец, признала, что была не права.

Миновало несколько недель, и невысказанные слова так и не сорвались с ее губ. Джек чувствовал, что слова эти затаились где-то в глубине сознания, но не исчезли совсем. Стало немного легче дышать. Потом случай с Джорджем Хартфилдом. Джек cнова потерял самообладание, хотя был на этот раз абсолютно трезв.

— Сэр, ваш абонент все еще не…

— Алло, — донесся до него запыхавшийся голос Эла.

— Разговаривайте, — сказала телефонистка мрачно.

— Эл, говорит Джек Торранс.

— Джеки-бой! — Чувствовалось, что Эл по-настоящему обрадован. — Как ты там?

— Хорошо. Звоню, чтобы поблагодарить тебя. Я получил работу. просто великолепно. Если я не смогу закончить свою проклятую пьесу будучи отрезанным от остального мира на всю зиму, то я вообще никогда ее на закончу.

— Закончишь, дружище!

— Как у тебя дела? — спросил Джек неуверенно.

— Сухой, — ответил Эл. — А ты?

— Как пень.

— Жажда мучит?

— Каждый день.

Эл рассмеялся:

— Знакомая картина. Вот уж не знаю, как ты удержался после того дурацкого случая с Хартфилдом. Это выше моего разумения.

— Я сам все напортил, — произнес Джек равнодушно.

— А, черт! Весной я проведу заседание Совета попечителей. Эффингер уже сказал, что они слишком поторопились. А если у тебя получится пьеса…

— Эл, послушай! Меня дожидается малыш в машине. Похоже, ему надоело ждать.

— Ага, понимаю.