Джек сказал:

— Венди, ты замечательная копия своей мамочки… — Она разразилась плачем, и ей нечем было прикрыть лицо, потому что руки у нее были заняты Денни.

— Прости, — сказал Джек, — но я должен. Я чертов смотритель и делаю то, за что мне платят.

Она заплакала еще сильнее, а Джек вышел из кухни, и как только дверь за ним захлопнулась, вытер платком губы.

— Не волнуйся, мамочка, ничего с ним не случится. Он не светится, — Денни с трудом поднял голову.

Сквозь слезы она проговорила.

— А я в это не верю.

25. Снова комната 217

Он поднялся в лифте, что было странно и непривычно — никто из них не пользовался лифтом с тех пор, как они поселились здесь. Венди испытывала клаустрофобный страх перед лифтом. Она все время опасалась, что тот застрянет между этажами и они погибнут от голода, потому что снаружи ревет буран и никто не придет к ним на помощь.

Джек передвинул медную рукоятку рубильника, лифт со скрежетом и дрожью рванулся на третий этаж. Он прошел через холл, бросая в рот одну за другой таблетки экседрина, свернул за угол. Дверь в номер 217 была приоткрыта.

Он нахмурился, чувствуя приступ раздражения и даже злобы. Что бы там ни было, а мальчишка нарушил запрет. Его строго-настрого предупредили, что в отеле находятся под запретом хозяйственный сарай, подвал и все гостевые комнаты. Он еще раз поговорит с Денни, как только мальчишка оправится, — поговорит рассудительно, но строго. Многие отцы не ограничились бы одной беседой, а задали бы хорошую трепку, возможно, Денни тоже заслуживает ее. Ребенок чем-то сильно напуган, но вероятно, поделом.

Он подошел к двери, вытащил из скважины ключ и вошел в комнату, сунув его в карман. Верхний свет горел. Он взглянул на постель — она была не смята. Потом он сразу же направился к двери в ванную. Хотя Уотсон не называл номера комнаты, Джеком овладела уверенность, что именно здесь жила жена адвоката со своим любовником, и именно в этой ванне ее нашли мертвой — она наглоталась снотворных таблеток после основательной попойки в Колорадской гостиной.

Он толкнул зеркальную дверь ванной и вошел внутрь. Свет здесь был погашен. Джек включил свет и оглядел длинную, как пульмановский вагон, комнату, похожую на все другие ванные в отеле, за исключением ванных комнат четвертого этажа, которые были отделаны в византийском стиле, как и подобает в апартаментах для августейших особ, президентов, политиков, кинозвезд или отцов мафии, что жили здесь годами. Душевая занавеска светлого пастельного тона была аккуратно задернута, и впервые с той минуты, когда Денни воскликнул: Это она, это она! — Джек ощутил, как понемногу покидает его уверенность. Холодные пальцы страха прикоснулись где-то к основанию спинного мозга и медленно поползли по позвоночнику к мозжечку, охлаждая его безрассудную храбрость. Преисполнившись сочувствия к сыну и страха за себя, он шагнул вперед и отдернул занавеску.

Ванна была сухой и пустой.

Чувство облегчения и раздражения нашло выход в восклицании: Фу ты! — которое вырвалось у него, как маленький взрыв. Ванна была вычищена добела в конце сезона. Она блестела чистотой, если не считать небольшого ржавого пятнышка у сливного отверстия.

Джек наклонился и провел пальцами по дну ванны. Суха. Ни намека на влагу. Мальчишка либо впал в галлюцинацию, либо нагло врет. Он снова разозлился. И тут его внимание привлек ванный коврик. Это не дело, что он валяется здесь, — его должны были убрать, как и остальные ванные принадлежности, в шкаф. Возможно, Денни притащил его сюда. Но зачем? Джек провел пальцем по коврику. Сухой, и уже давно.

Он вернулся к двери и постоял на пороге. Все в порядке. Мальчугану пригрезилось. Каждая вещь на месте, кроме коврика, но единственно верное логическое объяснение лежит на поверхности: какая-то горничная в спешке последнего дня сезона забыла убрать его.