Джек стоял, глазея на снегоход, дыхание вырывалось коротким морозным парком. Он не хочет ничего менять. Уехать отсюда было бы неверным решением, он сразу же понял это. Венди испугалась духа, разбуженного истеричным мальчишкой. Но нужно понять и ее.

Я снова бродил в сомнамбулическом сне, дорогая?

Ему было все ясно, пока он не увидел Денни, игравшего в снегу. Виноват Денни. Виновато его свечение, или как бы оно там оно ни называлось. Это вовсе не свечение, а проклятие. Если бы они с Венди были здесь одни, то провели бы зиму очень мило. Ни страданий, ни мучительных раздумий.

Не хочу уезжать? Или не могу?

«Оверлук» не отпускает их, и он сам не хочет уезжать. Даже Денни уже стал частью отеля. «Оверлук» уже поглотил Джека: «Ах, вы говорите, новый смотритель сочиняет? Отлично, занесите его в наш список. Однако сперва избавимся от женщины и их курносого сынка! Чтобы ничто не отвлекало его от дела. Мы не хотим…»

Джек стоял у кабинки снегохода, чувствуя, как снова накатывает головная боль. Что же он все-таки решил — уехать или остаться? Не очень богатый выбор. Так едем или остаемся?

Если поедем, сколько пройдет времени, прежде чем в Сайдвиндере отыщется какая-нибудь дыра для них? — спросил внутренний голос. Ему привиделась какая-то забегаловка с паршивеньким телевизором, где коротают время небритые безработные люди, безучастно наблюдая за футболом на экране. Где туалетные комнаты провоняли тысячелетней мочой, а в мусорных корзинах ищут замусоленные окурки сигарет «Кемел». Где стакан пива стоит тридцать центов и нужно сдабривать его солью. Где музыкальные автоматы оснащены пластинками сорокалетней давности.

Сколько времени… Бог мой, боюсь что нисколько. «Я не могу перебороть «Оверлук», — сказал он сам себе тихо, очень тихо. Попробуйте разыграть партию, если в колоде отсутствует один из тузов.

Внезапно он склонился над мотором снегохода и вырвал из него магнето. Это получилось у него поразительно легко. Джек с удивлением глянул на него, потом подошел к задней двери сарая и распахнул ее. Отсюда открывался широкий вид на горные вершины, прекрасные в своей живописности. Открытое снежное поле простиралось на милю. Джек размахнулся и швырнул магнето в снег как можно дальше. Там, где упал прибор, взметнулся фонтанчик снега — легкий ветерок подхватил снежинки и отнес их на новое место. Рассыпься, говорю я, все кончено. Рассыпься.

Он почувствовал облегчение.

Джек постоял еще немного в дверях, дыша прозрачным горным воздухом. Затем запер дверь и через главный выход отправился к Венди, чтобы сообщить ей, что они остаются. По дороге он задержался и поиграл в снежки с Денни.

29. Живая изгородь

Наступило 29 ноября, четвертый день после Дня благодарения.

Прошедшая неделя закончилась благополучно, еще лучше прошел День благодарения. Никогда еще у Торрансов не было такого богатого праздничного стола. Венди изумительно приготовила хэллоранновскую индейку, и они наелись ею до отвала, не уничтожив и половины. Джек простонал, что индейки теперь им хватит до конца зимы, и они будут есть индейку в соусе, бутерброды с индейкой, индейку с лапшой.

Нет, сказала им Венди, только до Рождества. На Рождество у них будет жареный каплун.

Джек и Денни простонали вместе.

Синяки на шее Денни побледнели, вместе с ними увяли и их страхи. В День благодарения Венди катала сына на санках, пока Джек работал над пьесой, которая была почти закончена.

— Ты все еще боишься, док? — спросила она Денни, не решаясь задать вопрос более прямо.

— Да, — ответил он просто, но сейчас я хожу только в нестрашные места.

— Папа говорит, что рано или поздно лесная охрана из заповедника станет раздумывать, почему мы не отвечаем на вызовы по передатчику, и тогда они явятся сюда, чтобы разузнать, в чем дело.