Тогда Кемп провел рукой по стеклу, запотевшему от его дыхания. От его пальцев на влажном стекле осталась прозрачная полоса. Проскользнув в нее, лучи утреннего солнца робко коснулись его щеки.

Однако Томас Кемп не ощутил солнечного тепла. Он еще дышал, но он тоже умер.

9

Ничто так не бесит меня, как внезапное пробуждение. Я не люблю просыпаться рано утром, а впрочем, и днем. Я – настоящий ночной зверь, жестокий и безжалостный с врагами, преданный и искренний с друзьями. Я готов до рассвета бродить по самым гибельным местам в поисках хоть каких‑то проблесков человечности. Алкоголь и наркотики помогают мне подниматься до неизведанных высот познания.

В таком дьявольском ритме я уже прожил несколько жизней. Я могу предаваться самым страшным излишествам и держаться годами без отдыха.

Но в общем‑то это все теория... На деле мне становилось все труднее приходить в себя после бессонных ночей, вроде той, которую я только что пережил.

В то утро звонок никак не умолкал. Чертова Лола. Чертова «Кукарача»!

Одной из главных причуд Наталии было желание иметь музыкальные часы, которые играли бы «Кукарачу» в мексиканском стиле, с оглушительными трубами и нестройными гитарами. Мне хотелось порадовать ее, но не ценой перелета в Мексику и обратно, и поэтому в поисках этого загадочного предмета я прочесал все экзотические магазины Парижа. Я спрашивал всех – от латиноамериканцев до индийцев, не исключая китайцев и испанцев. Но помочь мне не могли даже перуанские музыканты, игравшие в Лез‑Аль.

После нескольких месяцев безуспешных поисков я случайно заглянул в крохотную лавчонку, где продавалась поддельная ацтекская керамика. Закрывая за собой дверь, я с наслаждением услышал желанную мелодию.

Хозяин согласился отдать мне собственный звонок в обмен на покупку полудюжины чудовищных статуэток, «подлинных, с гарантийным свидетельством», только что вышедших из обжига на Тайване. Этот каприз обошелся мне в кругленькую сумму. Но это укрепило мою угасавшую семейную жизнь, по крайней мере, на несколько недель.

В могучем порыве нежности Наталия настояла на том, чтобы я установил звонок у себя. Лучше бы я убедил ее забрать его в собственную квартиру. Но в то время я не мог ни в чем отказать ей. Итак, я согласился, чтобы моих друзей встречала эта жуткая мелодия. Наверное, я был страшно влюблен. Впрочем, и после разрыва я не сменил звонок. Это, безусловно, означало, что моя любовь еще не до конца улетучилась.

Я проснулся совершенно разбитым. Честно говоря, мне казалось, что марьячос расселись вокруг кровати и врубили свои гитары на полную мощность. Это была все та же «Кукарача», но в исполнении группы «Clash» в лучшей ее форме. Я представил себе пузатого Джо Страммера, неистово потрясающего маракасами над моим ухом, и окончательно очнулся.

Когда я открыл глаза, Джо Страммер снова обрел покой в своей позолоченной гробнице в Зале славы рок‑н‑ролла. На ковре у кровати валялось только несколько фотографий, стояли чашка с остывшим кофе и переполненная пепельница.

Однако «Кукарача» не смолкала. В том же приступе ненависти я стал проклинать Наталию за ее идиотские музыкальные вкусы и Лолу за ранний приход. Только она могла выбрать такой момент, чтобы ворваться ко мне. Я повернулся к будильнику, решив воспользоваться им как доказательством в безжалостной отповеди всем ранним пташкам в ее лице.

Жидкокристаллический экран показывал время: тринадцать двадцать две. Прости, Лола.

Однако, подумал я... Если посчитать, сколько времени ей потребовалось на то, чтобы затащить в постель этого журналиста, вымотать его и отправить домой, станет ясно, что она вряд ли легла раньше пяти часов. Лола молода и полна сил. Но между этими понятиями и тем, чтобы встать раньше полудня после подобной ночи, все‑таки существует какая‑то разница.