Все это не предвещало ничего хорошего. Да еще и Джонни Кэш умер месяц назад.

Доехав до дому, Сара вдруг почувствовала, что совершенно обессилела. Сосед, как обычно, поставил свой огромный семейный автомобиль так, что занял часть ее места, и Саре удалось припарковаться только со второй попытки. Она бы с радостью двинула ногой по дверце соседской машины, но сил не было и на это. Она поднялась в квартиру и открыла бутылку пива.

На телефоне мигал сигнал автоответчика. Она увидела номер Лопеса. Начальник звонил ей четыре раза за последний час, но не оставил никаких сообщений. Наверное, хотел проверить, подчинилась ли Сара приказу и вернулась ли домой, как подобает послушной девочке.

Не тот случай: она перестала слушаться родителей еще до того, как научилась ходить. Она родилась с таким кошмарным характером. И к тому же именно за это Лопес и любил ее. Его в общем‑то забавляли ее выходки.

Сара подумала было перезвонить, но тут же отказалась от этой мысли. Лучше зайти к нему завтра утром. У нее есть для него новости, причем не только приятные. Она не была уверена, что на этот раз он развеселится.

Сара откупорила вторую бутылку. Потом включила компьютер и набрала в поисковике фамилию «Кантор». Открылись более пятнадцати страниц ссылок. Все они относились к Луиджи, отцу Алекса. Настоящая знаменитость, не удивительно, что служба разведки проявляет к нему такой пристальный интерес.

Она открыла первую ссылку, приведшую ее на закрытый сайт некой левой партии. Во многих статьях содержались упоминания о политической деятельности Луиджи Кантора, но эти упоминания носили характер намеков, слишком туманных, чтобы сделать какие‑то определенные выводы. Сара перешла к следующей ссылке.

Так она прыгала с сайта на сайт целый час. Ей удалось понять, что Кантор на протяжении длительного времени являлся одним из ведущих итальянских леворадикалов. В начале семидесятых годов, еще до всплеска движения протеста против существующего государственного строя, он создал «Красную борьбу», небольшую группировку с жестким ядром, в которое входили четыре или пять человек.

Менее чем за десять лет он выпустил столько печатных трудов, теоретических эссе и статей, что ими можно было бы обклеить целую стену. Многие из этих творений воспроизводились в Интернете. Сара просмотрела некоторые из них, переведенные на французский.

В них содержался ясный и даже прозорливый анализ опасностей, угрожающих западным обществам, родившимся на еще дымящихся послевоенных развалинах. Кантор говорил обо всем, от возникновения социального неравенства до кризиса буржуазии. В частности, он придавал особое значение угрозе, связанной с вероятным крушением коммунистической системы.

Он нимало не сомневался в том, что «народные демократии» доживали последние годы. Когда рухнут они, а вскоре после них – и их российская прародительница, весь восток Европы погрузится в абсолютный хаос. И, в соответствии с принципом домино, европейские демократии также окажутся под ударом неумолимой волны насилия. С этой точки зрения, Кантор продемонстрировал удивительный дар предвидения.

В течение десяти лет «Красная борьба» являлась гаванью для многих политических активистов. В «свинцовые годы» в Италии, сотрясаемой левым и правым террором, организация занимала видное место, благодаря своей отважной позиции. Она проповедовала пацифистские идеалы, которым со временем предстояло прийти на смену шаткой марксистской утопии. Луиджи Кантор твердо верил, что необходимо воспользоваться огромным разочарованием, которое неизбежно возникнет в результате крушения коммунистической модели.

Его идея состояла в том, чтобы заполнить страшную идеологическую пустоту, уже маячившую на горизонте, конкретными проектами. Он предлагал меры экономического и социального характера, достаточно простые, но представлявшиеся эффективными, во всяком случае, на бумаге.