Элен принялась колдовать у плиты. Она ловко справлялась с готовкой и при этом успевала сообщать Беатрис все новейшие сведения о жизни некоторых общих знакомых. Ее рассказы были полны здорового юмора. Он нравился Беатрис тем, что шутки Элен можно было пересказать их героям и они бы не обиделись на автора.

   – Ну вот, твой завтрак готов. Доставь мне удовольствие и съешь все в один присест.

   – Элен, я действительно давно не ела… Я боюсь, что твои старания пропадут даром.

   – А ты попробуй. Нужно только начать, – посоветовала неумолимая Элен. – Я даже знаю, как стимулировать тебя.

   Элен ободряюще улыбнулась Беатрис и отрезала себе огромный кусок торта.

   Осознав, что выбора нет, Беатрис взялась за вилку и нож и принялась орудовать ими, пытаясь сделать кусочки как можно мельче. Она не ела все эти дни только потому, чтобоялась вспомнить, каково это – чувствовать в горле ком. С трудом проглотив первый кусочек, Беатрис поняла, что сильно проголодалась. Она быстро оставила тарелку девственно чистой, подобрав остатки яичницы кусочком французской булки.

   – А ты еще мне не верила! – укоризненно сказала ей Элен.

   – Ты моя добрая фея? – улыбнувшись, спросила Беатрис.

   – Нет, я просто хочу жить счастливо и знать, что все вокруг меня так же счастливы.

   – Наверное, Питер не находит себе места? – тихо спросила Беатрис, виновато глядя на Элен.

   – Да. Особенно сильно его мучает твой отказ поговорить с ним о том, что тебя волнует.

   – Пусть он простит меня, но я ни с кем не могу говорить об этом.

   – Может быть, и не можешь. Но ты должна понять, что, если не выговоришься, сойдешь с ума. Как думаешь, долго ты протянешь на минеральной воде? – спросила Элен, кивком головы указывая на ряд пустых пластиковых емкостей.

   – Открывай вино, – сказала Беатрис.

   Она поняла, что если и сможет кому-то рассказать все о своей семье, то только Элен. Не зря же Питер выбрал ее, а не Беатрис.

   Они закончили говорить, когда стрелки часов приблизились к двенадцати. Точнее, говорила Беатрис. Она выплескивала всю боль, скопившуюся за годы тайного страха. Онавыворачивала свою душу наизнанку и чувствовала, что с каждым словом становится чище, будто вытряхивает пыль. А пыли и грязи скопилось слишком много.

   – Поэтому я до сих пор и не могу поддерживать ни с одним мужчиной серьезные отношения. Я просто боюсь, – закончила она свой тяжелый рассказ.

   – Но, Бетти, ты же должна понимать, что есть счастливые люди, счастливые пары!

   – Я понимаю, Элен, но я боюсь. Этот страх не имеет рациональной основы. Он во мне столько, сколько я себя помню. Я ведь даже в детстве мечтала не о прекрасном принце, который женится на мне, а о том, как я усыновлю ребеночка и буду воспитывать его, одна. В моих мечтах не было места для мужчины. И всю свою жизнь я строила так, чтобы для него не было места. А сейчас обстоятельства складываются так, что я не могу не выйти замуж.

   – Ты ждешь ребенка? – осторожно спросила Элен.

   – Нет, что ты! Это было бы счастьем, а не проблемой. И я не вижу ничего ужасного в том, чтобы родить без мужа. Это было бы мне по силам. Я должна выйти замуж, потому что так мне велит судьба.

   – Вот уж не думала, что ты фаталистка! – недовольно фыркнула Элен.

   – Я до недавнего момента тоже, – обреченно сказала Беатрис.

   Она чувствовала, как ее приподнятое настроение стремительно тает.