По плечам - в самый раз. А вот в талии отец был куда изящнее меня. Что и говорить, мне до него далеко… Особенно в обходительности с дамами. Сумел же он как-то завоевать мамино сердце? Когда-нибудь решусь и расспрошу. Обязательно! Вот только смелости наберусь…

    Скидываю одежду и наскоро обтираюсь тряпицей, смоченной в полном теплой воды тазике.

    - Ты долго еще? Остынет! - кричит снизу ма.

    - Уже бегу!

    Одеваюсь, уже не задаваясь вопросом, кому могла или не могла принадлежать та или иная деталь моего наряда, и спускаюсь в кухню, где на столе уже дымится в глубокой миске гнусного вида и запаха варево.

    Принюхиваюсь и морщусь от отвращения:

    - А повкуснее сделать нельзя?

    - Можно, - охотно признается ма. - Только ты удовольствия не заслужил. Садись сейчас же!

    Устраиваюсь на скамье у стола, чуть склоняясь над миской. Сверху падает полотенце, оставляя меня один на один с удушающими парами приготовленного Инис отвара. Предпринимаю попытку отодвинуться подальше, но тяжелая мамина ладонь опускается на мой затылок и давит вниз, едва не заставляя ткнуться носом в только что кипевшую зеленовато-желтую жидкость.

    Оскорбленно отфыркиваюсь под полотенцем:

    - Я ж захлебнусь!

    Но ма непреклонна, как скала:

    - Не хочешь дышать, заставлю пить.

    И не остается ничего другого, как до одурения дышать густым и омерзительно кислым ароматом, а потом надрывно откашливаться, чувствуя, как от каждого приступа сердце начинает колотиться о ребра.

    Лунная излучина, поместье Ра-Гро,

    вечерняя вахта

    Я подозрительно скосил глаза на нечто белое, плеснувшее в кружке, принесенной матушкой.

    - Это что?

    - А то сам не догадываешься! - негодующе качнула головой Инис.

    Присматриваюсь и принюхиваюсь, после чего с отвращением переспрашиваю:

    - Молоко?

    - Оно самое.

    - Ты же знаешь, как я ненавижу…

    - Успокойся, пенки сняты! И почему ты их не любишь? Это же такая вкуснятина… - ма мечтательно улыбнулась.

    - Нравится, вот и ешь!

    - А я уже. Съела.

    - На здоровье!

    - Жизнь в городе не пошла тебе на пользу, сын, - невпопад следует задумчивое и не терпящее возражений замечание.

    Инис, сменившая брюки и куртку на домотканое платье, проводит ладонью по моим волосам.

    - Должны быть длиннее.

    - Знаю.

    - У твоего отца коса спускалась ниже пояса.

    - Знаю.

    - Ты в пику мне не желаешь быть на него похожим?

    Ну и вывод! С чего она так решила? Все обстоит ровным счетом наоборот!

    - Ма…

    - Что? - усталый взгляд.

    - Я еле справляюсь с волосами такой длины, а ты хочешь, чтобы они еще отросли… Кто будет за ними ухаживать? Отцу-то было легче: у него была ты. А мне что делать?

    Она молчит, опустив ресницы. Долго-долго. И когда я уже отчаиваюсь получить ответ, слышу печальное:

    - В своих бедах мы виноваты сами.

    Инис зябко передергивает плечами, хотя в библиотеке довольно тепло, если не сказать, душно.