Каспар посмотрел на часы и сверил дату — 23 декабря. Тринадцать лет назад в этот день. Тринадцать долгих лет, в течение которых он молил об избавлении всех богов, каких только мог вспомнить. Само время остановилось в той башне. Между избиениями и пытками, между бесконечными бессмысленными допросами он пытался сохранить воспоминания, ибо только они могли спасти ему жизнь. Злобные, обвиняющие лица мужчин и женщин, погибших рядом, говорили с ним и требовали справедливости. Билл Каспар не питал привязанности к жизни даже после того, как вышел из багдадской тюрьмы и понял суровую реальность пребывания на свободе. Его волновал лишь вопрос восстановления справедливости. Вот и все. Нужно было заглушить злые голоса, раздававшиеся в голове. Они без конца дразнили его.

Он думал о предстоящем дне, прикидывая все возможные варианты. Необходимо избежать новых ошибок. Обошел по периметру мавзолей, покоящийся среди снегов, словно огромное животное. Отыскал боковой вход, вошел внутрь помещения, поднялся по пандусу на крышу.

Эмили Дикон заперта в женском туалете примыкающего к строению кафе. Каспар считал себя джентльменом. Он открыл дверь и вошел, держа в руке пистолет, дабы избежать непредвиденных инцидентов. Наверху страшно холодно и ветрено. Эмили вышла к нему, стуча зубами, обхватив себя тонкими руками, щурясь от яркого света. Бросила беглый взгляд на статую Михаила с мечом в руке — символ мщения, доминирующий в этой части Рима.

Каспар махнул рукой в сторону гиганта.

— Страшный негодяй, не так ли?

Она приложила руку ко лбу, чтобы защититься от солнца. Длинные светлые волосы развивались вокруг лица.

— Как сказать, — ответила она. — По идее он кладет меч в ножны. Это символ. Конец чумы или что-то в этом роде. Я забыла.

Умная девочка. Совсем неплохая. Каспар умел понимать людей. Возможно, этот дар вновь вернется к нему.

— Тебе приходилось многое слышать, когда ты жила в Риме. О чем говорил твой отец?

— Зачем тебе это?

Он крепко взял ее за плечо, подтолкнул к краю парапета, откуда открывался головокружительный вид на мост через Тибр, ведущий к центру. Здесь дул сильный холодный ветер.

— Он учил тебя петь, Крошка Эм?

Она вырывалась из его рук. Только ей было не совладать с ним.

— Не называй меня так.

— О, Scarpia, avanti Dio! — не пропел, а скорее театрально прокричал Каспар.

— Опера не для меня, — тихо проговорила она.

— В самом деле? — Он представлял себя профессором колледжа. — Весьма информативно, Эмили. Ты хочешь сказать, что не хотела кинуться вниз с большой высоты? Никогда не хотела узнать, что произойдет дальше?

— Никогда. У меня просто много разных дел.

Каспар выкинул из головы образ данного персонажа. Он не верил Эмили Дикон. Что-то в ее глазах насторожило его еще в ту ночь на Кампо. Ей плевать было на то, умрет она или будет жить дальше. Каспара больше интересовала маленькая воровка, которая увела у него дорогие ему фотографии.

— Хочешь увидеть меня в аду?

— Среди прочего. Кроме того, дело тут не в любопытстве. Тоска знала, что произойдет, не так ли? В этом все и дело.

— Да, — согласился он, слегка ослабляя хватку. — Полагаю, так и есть. Я сам любил оперу. Очень. Однако если не слушать ее много лет кряду, теряешь с ней связь.

— Связь потерять весьма легко, Каспар. Иногда на то имеются основательные причины. Тебе не кажется, что пора заканчивать? Могу помочь. Можно пойти прямо к итальянцам. Тебе не придется разговаривать с агентами ФБР. Ты останешься в Риме на многие годы, что бы ни предпринимал Вашингтон.

Она не собиралась отступать, скромничать, притворяться ребенком.