— Я несколько раз была в Европе. Но недолго.

— А вы были в Штутгарте после того, как его перестроили?

— Нет.

— А в Индианаполисе вам приходилось бывать?

— Я как-то была там через телеприсутствие. Сейчас Индианаполис несколько пугает.

Бретт предложила Миа бумажную салфетку, которую достала из рюкзака. Миа с благодарностью взяла ее и вытерла нос. Ее носовые платки больше ни на что не годились. Они были совершенно мокрые. Бретт с нескрываемым любопытством посмотрела на нее.

— Вы не так уж много путешествовали в последнее время, верно, Майа?

— Да. Кажется, совсем немного.

— А вы не хотите попутешествовать вместе со мной? Может быть, я сумею вам кое-что показать. Как вы на это смотрите?

Миа была удивлена и растрогана. Не слишком вежливое приглашение, однако девушка пыталась быть любезной.

— Хорошо. Я согласна.

На следующей остановке Бретт помогла ей выйти из автобуса. Они спустились по Филмор. Улица была густо обсажена деревьями, которые методично подравнивали, объедая их, жирафы. Миа считала, что жирафы совершенно безвредны, хотя они были самыми большими животными, свободно гуляющими по Сан-Франциско. Кто-нибудь в мэрии должен теперь ими заняться.

Сначала Бретт шла быстро и беззаботно. Она бежала впереди Миа, но потом приостановилась и постаралась приноровиться к медленному шагу спутницы. — Вы же можете довольно быстро ходить, — заметила девушка. — Скажите правду, сколько вам лет?

— Я приближаюсь к столетнему юбилею.

— Вы никак не выглядите на сто лет. Наверное, вы привыкли следить за собой.

— Просто я очень осмотрительна.

— Но у вас, очевидно, остеохондроз или еще какой-нибудь тяжелый недуг?

— У меня болит блуждающий нерв, — сказала Миа. — По ночам бывает боль в суставах. Да к тому же астигматизм. — Она улыбнулась. Это была интересная тема. Миа вспомнила, как незнакомцы начинают вежливо болтать о погоде.

— У вас был любовник?

— Нет.

— А почему?

— Я слишком долго была замужем. А когда наш брак распался, эта сторона жизни уже не казалась мне важной.

— А какая сторона жизни для вас сейчас важна?

— Ответственность.

— Это как-то не вдохновляет.

— Это не вдохновляет, но если вы лишены ответственности, то не можете должным образом о себе заботиться. Вы разболеетесь и рассыплетесь на части.

Азбучная истина прозвучала довольно глупо, неуместно и мрачно, особенно для юной женщины.

— Когда вы так долго живете, — осторожно предположила Миа, — то у вас полностью меняются установки. Вы иначе относитесь к миру, политике, деньгам, религии, культуре, короче, ко всему человеческому. И эти установки — свидетельства вашей ответственности, они приносят вам пользу, вы сами их формируете. Вы должны много и хорошо работать, чтобы общество могло преуспевать. Для достойного гражданина всегда найдется много работы. А она требует самопожертвования.

— Конечно, — проговорила Бретт и рассмеялась, — я как-то забыла об этих сторонах жизни.

Бретт провела ее по магазинчикам рядом с «Хайятом». Там собралась немалая толпа, гревшаяся на скамейках, покупавшая что-то с лотков и потягивавшая целебные настойки в кафе. Двое полицейских в розовых форменных мундирах сидели на велосипедах и наблюдали за покупателями. Впервые за долгие годы Миа уловила, что копы смотрят на нее с подозрением.