Леони пробиралась вперед, поддерживая обмякшую старушку. Та, казалось, с каждым шагом становилась тяжелее. Она была на грани обморока.

— Еще совсем немножко! — кричала Леони. — Пожалуйста, постарайтесь, прошу вас. — Все, что угодно, лишь бы женщина удержалась на ногах. — Мы почти у двери. Почти выбрались.

Наконец она заметила знакомую ливрею служителя оперы.

— Помогите, ради Бога! — пронзительно прокричала она. — Скорее сюда!

Служитель мгновенно повиновался. Он молча освободил Леони от ее подопечной, подхватил старую даму на руки и вынес в фойе.

У Леони подгибались ноги, но она заставила себя идти дальше. Еще несколько шагов.

Вдруг чья-то рука схватила ее за запястье.

— Нет! — крикнула она. — Нет!

Она не даст затянуть себя в пожар, в толпу на баррикадах. Леони ударила наугад, но удар ушел в воздух.

— Не троньте меня! — завопила она. — Пустите!

Глава 3

— Леони, это я, Леони!

Мужской голос, знакомый и успокаивающий. И запах сандалового масла для волос и турецкого табака.

«Анатоль? Здесь?»

Сильные руки уже обхватили ее за пояс и выдернули из толпы.

Леони открыла глаза.

— Анатоль! — воскликнула она, обнимая его за шею. — Где ты был? Как ты мог? — Она уже не обнимала его, а нападала, в ярости колотила в грудь кулачками. — Я ждала, ждала, а ты не пришел. Как ты мог меня оставить…

— Знаю, — торопливо ответил он. — И ты вправе меня бранить, но не теперь.

Гнев ее отступил так же быстро, как и нахлынул. Она в изнеможении опустила голову на широкую грудь брата.

— Я видела…

— Я знаю, малышка, — тихо сказал он, гладя ладонью ее растрепанные волосы, — но снаружи уже солдаты. Надо выходить, пока не попали под огонь.

— Какая ненависть на их лицах, Анатоль! Они все крушили. Ты видел? Видел? — Леони чувствовала, как в ней поднимается истерика, подступает из живота к груди, к горлу. — Голыми руками, они…

— Потом расскажешь, — резко оборвал он, — а теперь надо выбираться отсюда. Пойдем!

Леони сразу опомнилась. Глубоко вздохнула.

— Вот и умница, — похвалил он, увидев ее решительный взгляд. — А теперь скорее!

Высокий и сильный Анатоль прокладывал путь сквозь массу людей, спасающихся из зала. Они миновали бархатный занавес и очутились среди хаоса. Держась за руки, пробежали вдоль балкона к главной лестнице. На мраморном полу валялись бутылки шампанского, перевернутые ведерки для льда и программки, под ногами хрустели льдинки. Они не раз поскользнулись, но не упали и наконец выбрались за стеклянную дверь на площадь Оперы.

И тут же за их спинами зазвенело разбитое стекло.

— Сюда, Леони!

Если то, что она видела в зале, казалось невероятным, то на улице было еще хуже. Демонстранты-националисты заполонили и ступени Пале Гарнье. Они стояли в три ряда, вооруженные палками, бутылками и ножами, ждали, ждали и скандировали. Внизу, на площади перед зданием Оперы, шеренга солдат в коротких красных мундирах и золотых касках, припав на колено, целилась из ружей в протестующих, надеясь на команду стрелять в воздух.

— Их слишком много, — крикнула она.

Анатоль не отвечал, увлекая ее сквозь толпу перед барочным фасадом Пале Гарнье. Добравшись до угла, он резко завернул на улицу Скриб, уходя с прямой линии огня. Их уносило людским потоком, пальцы их сцепились так крепко, что не разорвать.