— Думаю, дело не в том, мсье, — сказал он. — Репортеры оказались там раньше наших людей.

Лабуж уставился на него из-под кустистых седых бровей.

— Им дали наводку?

— Похоже на то.

— Кто?

— Неизвестно. Один из моих жандармов подслушал разговор между парой тех стервятников. По их словам, не меньше двух редакций газет приблизительно в семь часов вечера получили сообщение, что если послать репортера на улицу Берлин, дело окупится.

— И точный адрес? Номер квартиры?

— Об этом они не говорили, но, полагаю, да.

Префект Лабуж сжал руки со старческими синими венами на перламутровой головке трости.

— Генерал Дюпон? Он отрицает любовную связь с Маргаритой Верньер?

— Не отрицает, хотя потребовал заверений, что этот вопрос останется в тени.

— Вы заверили?

— Я заверил. Мсье, генерал категорически отрицает, что убил ее. Объяснения те же, что он дал журналистам. Якобы, когда он выходил с дневного концерта, ему передали записку, в которой встреча, назначенная на пять часов пополудни, переносилась на вечер. Они с утра собирались выехать на несколько дней в долину Марны, отдохнуть за городом. Слуг на это время отпустили. Квартира явно была приготовлена к отъезду хозяев.

— Записка осталась у Дюпона?

Торон вздохнул.

— Ради сохранения репутации дамы, как он говорит, он тут же разорвал и выбросил послание. — Торон оперся локтями на стол и устало перебирал пальцами волосы. — Я сразу послал туда человека, но уборщики в этом районе усердствуют на удивление.

— Признаки интимных отношений, предшествовавших убийству?

Торон кивнул.

— Что он говорит по этому поводу?

— Потрясен, но владеет собой. Она была не с ним, по его словам. Продолжает утверждать, что нашел ее мертвой, а улица перед домом кишела репортерами.

— Его появление заметили?

— Это было в полдевятого. Вопрос в том, не побывал ли он там раньше в тот же вечер. В этом мы полагаемся только на его слово.

Лабуж покачал головой.

— Генерал Дюпон, — пробормотал он. — Со связями… щекотливое дело. — Он прищурился на инспектора.

— Как он попал внутрь?

— У него был ключ.

— А прочие домочадцы?

Торон зарылся в грозившую рухнуть пачку бумаг на столе, чуть не опрокинув при этом чернильницу.

— Помимо слуг, там проживает единственный сын, Анатоль Верньер, не женат, двадцати шести лет, в недавнем прошлом журналист и литератор, ныне сотрудничает в редакции одного из периодических изданий, посвященных редким книгам, антиквариату и тому подобному. — Он заглянул в записи. — И одна дочь, Леони, семнадцати лет, также не замужем и живет в доме.

— Им сообщили о смерти матери?

Торон вздохнул.

— К сожалению, нет, мы не сумели их отыскать.

— Почему же нет?

— Предполагается, что они выехали за город. Мои люди опросили соседей, но те не много знают. Уехали они в пятницу.

Префект Лабуж нахмурился так, что его белые брови сошлись посередине лба.

— Верньер? Откуда мне знакомо это имя?

— Причин может быть несколько, мсье. Отец ее детей, Лео Верньер, был коммунаром. Арестован и осужден к высылке. Умер на каторге.

Лабуж покачал головой:

— Нет, что-то не столь давнее.

— В течение последнего года имя Верньера-сына не раз фигурировало на газетных страницах. Намекалось, что он бывает в игорных домах и опиумных притонах, развратник — но все бездоказательно.