— Верно. Вот, — Варяжко повернулся к Костке, — а ты, смерд, что отдаешь князю?

— Все, боярин. Ты же ведаешь, я обельный.

— Что делать, муже, — вздохнул сочувственно кормилец. — Сам видишь, что не Косткино знамя перетесал, а князье, — кивнул Варяжко в сторону Святополка. — Его знамя, а посему надлежит тебе внести продажи двенадцать гривен не позже Семенова дня.

Хотка побелел как снег, но на колени все же не упал, хотя Варяжко ждал этого. Ждал для полного торжества да княжьего. Хотка понял по глазам боярина, что его уже ничем не своротишь, хоть в ногах валяйся. Другое дело княжич. Юн. Сердце не закаменевшее.

— Князь, Святополк Ярополчич, — захрипел Хотка голосом, севшим от волнения. — Это ж конец мне. За все имение мое разве половину дадут. Смилуйся, князь.

— Себя продай, — посоветовал Варяжко. — Еще половину дадут. Вот и разочтешься с князем. А нет, пойдешь в пенные холопы.

Хотка увидел, как из-за угла избы появился дружинник и шепотом окликнул княжича, позвал его к себе. И понял Хотка, что это делается с умыслом, чтобы не смог он упросить отрока облегчить продажу.

А между тем Талец, подозвав княжича, сообщил ему на ухо:

— Там в кустах твой новый холоп помирает.

— Волчок?

— Он самый.

— Бежим к нему, — схватил за руку Тальца Святополк.

И они быстро побежали к кустам, чем нимало удивили всех, не ведавших о случившемся.

— Что? Что такое? — строго повысил голос Варяжко.

Но никто ему не ответил, все побежали следом за княжичем. И остались перед кормильцем Костка да Хотка, привязанные к месту судебным нарядом. Такое их послушание даже осердило Варяжку, который сам хотел бежать за княжичем. И не только из любопытства, но и во исполнение своей обязанности — всегда быть подле княжича.

— Что стоите пнями?! — закричал он на мужей. И они, переглянувшись, побежали тоже к кустам. Теперь можно было и кормильцу трусить туда, не боясь уронить свое достоинство.

Волчок лежал под кустом, скрючившись от боли, и скрипел зубами, чтобы не стонать. Лоб его покрывала испарина.

Набежавшие люди окружили корчившегося от боли мальчика. Святополк с мольбой обратился к ним:

— Лечец есть средь вас?

— Нету, князь. В Малой Жене была знахарка, так ноне зимой померла.

Прибежали и Костка с Хоткой, а за ними и Варяжко подошел, протолкался к княжичу:

— Что стряслось?

— Волчок помирает, — схватил за руку кормильца княжич. — Пособи, Варяжко.

Из глаз отрока вот-вот готовы брызнуть слезы. Дело пестуна утешить княжича, успокоить. А как?

— Не печалуйся, Святополк, так, видно, Богу угодно. Не от души, наверное, этот дар был. Мы тебе другого купим.

— Другого нет такого, — осерчал княжич.

Варяжко хотел ласково огладить кудри княжича, но тот гневливо отбросил его руку.

— Он, кажется, меду переел, — сказал вдруг Хотка.

— Верно, — обрадовался Святополк, что хоть кто-то угадал причину мучений его холопа. — Что делать-то? Что?

— Надо скоренько в воду его, — посоветовал Хотка, — оно, может, и обойдется.

Святополк ухватился за совет, как утопающий за соломинку:

— Тащи его в воду. Слышь, в воду.

Талец подхватил мальчика, вскинул на руки, понес к озеру.

— Еще б воды ему горячей внутрь, — посоветовал опять Хотка.

Побежал кто-то из местных к избам воду горячую искать.