– Будет забавно, – пробормотал он.

Пылающая женщина, указав на Бет, открыла рот, и в ее горле замигал свет.

– Просто встреченная мною незнакомка, – невинным голосом ответил он вслух.

Световая женщина вспыхнула глубоким неодобрительным оранжевым.

Реплика, пылающая еще ярче, вырвалась из ее рта.

– Что она сказала? – спросила Бет.

– Да так… Не думаю, что ты хочешь узнать, – пробормотал Филиус.

– А я думаю, что хочу.

Парень поморщился:

– Она назвала тебя отродьем сороковаттной лампочки.

– Что?

– Это… м-м-м, на самом деле это не переводится.

Световая женщина встала перед Бет, и та почувствовала силу, от которой дыбом вставали волоски на коже. Девушка поджала пальцы внутри кроссовок. Каждая молекула ее тела кричала, как странно все происходящее.

Женщина сделала еще один шаг вперед. Бет унюхала что-то, что, как она подозревала, было ее собственными опаленными ресницами. Она вызывающе ухмыльнулась, и женщина тоже улыбнулась, вымигивая слова.

– Лек! – голос оборванца казался потрясенным.

Световая женщина повернулась, яростно засверкала на него и мгновение спустя уже бежала вверх по ступенькам и по мосту; каждый шаг отдавался шипением испаряющейся под ее ногами воды.

– Еще посмотрим, кто из нас неблагодарный! – прокричал парень ей в след. – Вспомни, если уж на то пошло, кто добыл тебе это соглашение!

– Что это было? – спросила Бет.

Филиус закатил глаза:

– Лек просто драматизирует. Не обращай внимания… – своим железным прутом, как пастушьим посохом с крючком, он направил Бет обратно к мосту. – Я сказал тебе однажды, скажу и второй раз: иди домой.

Бет открыла было рот, чтобы возразить, но он ее оборвал:

– Я не шучу. Может, я никогда не поступал, как сын своей матери, прежде, но могу начать прямо сейчас. Высь убьет меня, Бет Брэдли. – Он говорил спокойно, деловым тоном. – А, если ты останешься со мной, убьет и тебя. Мне бы очень не хотелось объяснять это твоему отцу, уволенному журналисту.

– Как ты собираешься что-либо объяснять после смерти? – поинтересовалась Бет, прежде чем сообразила остановиться.

Он впился в нее взглядом:

– Ага, зубодробительное занудство, конечно, заставит меня передумать, – отрезал парень.

Бет упрямо продолжила:

– Послушай, я знаю, есть риск. Знаю, что могу…

– Это не вопрос возможности, – голос его звучал раздраженно. – Для меня, да, «может быть» – это вопрос «возможности»: у меня есть возможность бегать достаточно далеко и достаточно быстро, чтобы держаться от него подальше. Но для тебя это вопрос неизбежности – не хочу показаться грубым, но есть ли хоть один шанс того, что ты не станешь обузой? Ты умеешь карабкаться по небоскребу? Можешь бежать по проводу, обгоняя Балкового Паука?

Бет уставилась на него:

– Я даже не знаю, о чем ты сейчас говоришь.

– Вот и я о том же.

Она стиснула зубы:

– Однако одну вещь из того, что ты сказал, я поняла: бегать, – она почти что выплюнула это слово. – Это твой план? Так ты собираешься соответствовать материнскому завету? Сбежав?

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Тогда научи меня! Я толковая, сечешь? Смогу научиться – и, возможно, помочь. Или ты так чертовски высокомерен, что считаешь, будто лучше оставаться одному?

Филиус открыл было рот, но Бет не дала ему заговорить:

– Ты, что, рассчитываешь на свою маленькую подружку из фонаря? Если я не сильно ошиблась, читая язык ее чертова тела, тебя ожидают довольно холодные ночи.