– Да побывал кое‑где, – кивнул, пожав плечами, собеседник. Кожа его была смуглой, словно закопченной, сморщенной, как скорлупа грецкого ореха – непогоды оставили на ней свой след. Он был далеко не молод, худой, как голодный волк, но при этом волосы его отливали чернотой, глаза не потеряли своего блеска и все зубы оставались на месте. Однако же передвигался он очень медленно и осторожно, а руки его были сильно искривлены.

– Я и сейчас продолжал бы странствовать, если бы не заболели мои кости. У нас была двухколесная, обитая кожей тележка, которую мы разбирали и тащили на себе, если дорога была слишком уж неровной. На этой тележке мы перевозили свой дом и все добро: большую палатку, котлы и горшки для приготовления пищи, различные инструменты. Мы были – и сейчас остались – зганами, цыганами, а теперь вот стали зганами Ференги, после того как я построил здесь этот дом. – Задрав голову, он посмотрел широко раскрытыми глазами наверх, в сторону одной из стен дома, и во взгляде его ясно читались одновременно и уважение и страх. В той стене не было окон, но валах понял, что старик обратил свой взор к вершинам гор.

– Зганы Ференги? – переспросил Тибор. – Значит ли это, что вы служите боярину Ференци, который живет в своем замке?

Старый цыган оторвал взгляд от невидимых отсюда горных вершин, слегка откинулся назад и подозрительно посмотрел на гостя. Тибор быстро подлил ему бренди.

Однако хозяин продолжал хранить молчание, и валах, пожав плечами, сказал:

– Впрочем, неважно, просто я слышал о нем много хорошего, – солгал он. – Мой отец когда‑то знал его...

– Да что вы? – глаза старика широко раскрылись. Тибор кивнул.

– Однажды в лютую зиму Ференци приютил его в своем замке. И отец просил меня, если я когда‑нибудь окажусь в этих местах, подняться в замок, напомнить боярину о том времени и поблагодарить его от имени моего отца.

Старик долго не отрывал взгляда от Тибора.

– Так, значит, вы слышали много хорошего о нашем господине? От вашего отца? Так? И вы родились у подножия гор?..

– А что в этом странного? – приподняв черную бровь, спросил Тибор.

Старик оглядел его с ног до головы.

– Вы большой человек, – неохотно признал он, – и, я уверен, очень сильный. И выглядите к тому же очень свирепо. Валахи, чьи отцы были унгарами? Что ж, возможно, все так и есть, возможно, все так и есть...

– Возможно все так есть? Что вы хотите этим сказать?

– Говорят, – придвигаясь ближе, прошептал цыган, – что сыновья Ференци всегда приходят к нему, чтобы пожить под его крышей. В конце концов они приходят сюда и ищут его – ищут своего настоящего отца! Вы хотите подняться к нему?

В глазах Тибора промелькнула неуверенность. Он пожал плечами:

– Я пошел бы, если бы знал дорогу. Но скалы и горные тропы таят в себе столько опасностей.

– Я знаю дорогу.

– Вы были там? – Тибор изо всех сил старался скрыть возбуждение. Старик кивнул.

– Да, я могу проводить вас. Но лучше вам пойти одному. Ференци не любит, когда у него много посетителей. Тибор ненадолго задумался.

– Мне хотелось бы взять с собой двух моих спутников. На случай, если дорога будет слишком трудной.

– Ну, если эти ребята сумеют вам помочь, вы, конечно, можете взять их с собой! Только двоих?

– Да, чтобы помогать в особо сложных местах. Хозяин сморщил губы.

– Это будет вам кое‑чего стоить. Вы понимаете, я потрачу время и...

– Я понял, это вполне естественно, – остановил его Тибор.