Алек рассмеялся. А Джонатан выглядел удивленным, будто бы не замечал его до этого.
Изабель подумала о том, что мальчик, возможно, вообще ни на кого не смотрел, кроме их матери.
— Дети, поздоровайтесь с Джонатаном, — заговорил отец Изабель.
Макс смотрел на него с трепетом. И даже уронил на пол своего плюшевого зайца, рванув вперед и обняв Джонатана за ногу. Тот снова вздрогнул — на этот раз скорее инстинктивно — пока до него дошло, что двухлетний ребенок не собирается его атаковать.
— Привет, Джонатин, — пробормотал Макс, прижимаясь лицом к ткани чужих брюк.
С осторожностью Джонатан похлопал ребенка по спине.
Но братья Изабель не разделяли братской солидарности по отношению к Джонатану Вейланду. Всё накалилось, когда они вернулись домой и завели неловкий разговор, хотя всем жутко хотелось разойтись по постелям.
— Джонатин может спать в моей комнате, потому что мы любим друг друга, — предложил Макс.
— У Джонатана есть собственная комната. Пожелай ему спокойной ночи, — произнесла Мариза. — Вы сможете увидеться после того, как все отдохнут.
Изабель отправилась к себе, но заснуть так и не сумела — слишком уж была взволнована.
Она как раз красила ногти на ногах, когда до ее слуха донесся тихий скрип двери в коридоре.
Она подскочила — на одной ноге ногти сверкали черным лаком, а на вторую был натянут пушистый розовый носок — и метнулась к двери. Она просунула голову в щель, различив, как напротив из своей спальни точно так же выглядывал Алек. Вдвоем они наблюдали за тем, как силуэт Джонатана Вейланда исчезает в коридоре, после чего Изабель зажестикулировала брату, пытаясь понять, пойдет ли он с ней.
Алек недоуменно смотрел на нее. Изабель любила своего брата, но порой приходила в отчаяние, думая об их будущей охоте на демонов. Он совершенно не мог запомнить ее классные военные сигналы.
Пришлось сдаться, и они поспешили за Джонатаном, абсолютно не знавшим схему Института и сейчас двигавшимся на кухню.
Где они его, собственно, и нашли. Задрав рубашку, Джонатан водил влажным полотенцем по боку, вытирая кровь, сочащуюся из рваного пореза.
— Во имя Ангела, — пробормотал Алек. — Ты же ранен. Почему ты ничего не сказал?
Изабель ударила его по руке за то, что он нарушил их скрытность.
Джонатан уставился на них с виноватым лицом, словно был пойман за кражей печенья, а не за промыванием раны.
— Не говорите вашим родителям, — попросил он.
Алек, отойдя от Изабель, приблизился к нему, изучая порез, а затем подтолкнул Джонатана к табуретке, заставляя сесть. Изабель не удивлялась. Алек всегда начинал суетиться, когда она либо Макс падали.
— Неглубокий, — спустя мгновение произнес Алек, — но родителям лучше бы об этом узнать. Мама сможет применить иратце… или что-то еще…
— Нет! Будет лучше, если ваши родители вообще ни о чем не узнают. Мне просто не повезло, когда один из них задел меня. Я хорошо сражаюсь, — тут же запротестовал Джонатан.
Он говорил с такой яростью, что это вызывало опасения. Если бы ему было не десять лет, Изабель подумала бы, что он волнуется из-за того, что его могут отослать прочь за профнепригодность.
— Ты, очевидно, потрясающий, — фыркнул Алек. — Но кто-то должен прикрывать тебе спину.
Он легко коснулся плеча Джонатана. Крохотный жест, который Изабель могла бы и не заметить, если исключить тот факт, что Алек не прикасался так ни к кому, кроме членов семьи, а также тот факт, что Джонатан Вейланд не дернулся от прикосновения, словно боясь, что малейшее движение отпугнет Алека.
— Сильно болит? — с сочувствием поинтересовался Алек. |