Жеан вернулся на улицу Сен-Дени в трактир «Паспарту», зашел потихоньку в конюшню, сам оседлал коня и помчался вскачь. Эта прогулка заставила его вмиг забыть обо всех неприятностях. Жеан упивался свежим ветром, бешеным галопом; он тщательно изучил все повадки Зефира и пришел от него в восхищение. Приятно проведя таким образом несколько часов, он вернулся в город на склоне дня. От долгой скачки у него разыгрался аппетит.

Жеан поставил коня в стойло и поужинал в таверне на улице Сен-Дени. Вышел он из нее уже поздно вечером. Улицы были темны, молчаливы, безлюдны. Жеан, как всегда, ничего не боялся — он беззаботно шел кратчайшим путем, мечтая поскорее добраться до своей постели.

В двух шагах от цели, на улице Бетизи, за его спиной раздался какой-то шорох. Жеан отпрянул в сторону.

Пуля просвистела в паре дюймов от его головы. В тот же миг раздался другой выстрел. Жеан упал навзничь, засучил ногами и недвижно растянулся на мостовой.

В темноте прозвучал грубый голос:

— Готов!

Две тени с кинжалами в руках подошли поближе.

— Похоже, убит, — сказал тот же голос.

— Похоже, — ответил другой, — но надо проверить. Нам хорошо заплатили за работу, и мы сделаем ее на совесть.

Жеан не шевелился — был то ли мертв, то ли без чувств. Две тени осторожно подобрались еще ближе, наклонились над ним… Тускло блеснули в ночи лезвия двух молниеносно взметнувшихся кинжалов, и тут же тишину прорезали два оглушительных крика боли, слившихся воедино.

Жеан не был даже ранен. Едва просвистела первая пуля, как в его уме тут же всплыли предостерегающие слова Пардальяна. Он упал в тот самый миг, когда прозвучал второй выстрел. Такой прием был ему не в новинку.

Когда два наемника крались к Жеану, когда вели свой разговор, он все слышал, но не шевелился. Однако едва они наклонились и выхватили свои кинжалы, как юноша изо всех сил ударил обоих бандитов ногами прямо в грудь.

Разбойники без сознания рухнули на мостовую.

— Теперь надо заставить их говорить, — прошептал Жеан.

Он стремительно подскочил к ним и схватил обоих за горло. Конечно, на первый взгляд могло показаться, что таким способом впору не разговорить человека, а отправить его прямо к праотцам. Но Жеан знал, что делает. Убийцы в ужасе раскрыли глаза и прохрипели:

— Пощадите, монсеньор, пощадите!

— Знайте же, подонки, — грозно ответил Жеан, — что если вы скажете, кто вам заплатил за мое убийство, то я вас пощажу, нет — задушу обоих.

И он еще сильнее сжал пальцы.

— Скажу, все скажу! — еле слышно просипел один разбойник. — Ох, полегче, сударь! Заду…

Жеан убрал руки, забрал себе для верности оба кинжала, валявшихся на земле, и сказал:

— Говори, злодей!

Убийца для начала смог только выдохнуть:

— Вражья сила! Ну и ручищи!

— Так кто вам заплатил за мое убийство? — сурово повторил Жеан.

— Не знаем, монсеньор.

— Врешь, негодяй! Говори — или прощайся с жизнью!

И он снова схватил бандита за горло.

— Не видать мне Царства небесного, не знаю! — простонал тот.

Жеан понял: он не врет — и опять отпустил его.

— Погоди, — сказал юноша. — Ты говорил — вам хорошо заплатили за это дело. Кто заплатил, как зовут, вы не знаете — ладно! Но вы же его видели? Каков он из себя?

— Нет, и не видели… у него был капюшон до самых глаз. Знаем только, что монах или одет монахом.

Жеан все понял.

— Хорошо, мерзавцы, — сказал он, — я вас пощажу.