Жеан махнул рукой: это, мол, все равно.

— Займись-ка этим делом. Сегодня мне там надо будет уже ночевать.

— Ну, дело это нехитрое: Кривой Симон — человек жадный; я ему за месяц постоя дам экю — он сразу и согласится. Хотите, через час можете уже там поселиться.

— Нет, не надо: мне только переночевать.

Уладив это дело, юноша вернулся к Пардальяну. Оседлав коней, отец с сыном выехали из города и целый день провели вместе, скача по окрестным лесам. Жеан, разумеется, рассказал и про то, как обрушился потолок в мансарде, и про то, как упала на него с крыши каменная глыба, и про то, что Гренгай нашел ему новое жилье.

Переезд Пардальян вполне одобрил и прибавил:

— Послушай вы меня, не возвращались бы на Арбр-Сек.

— Да что с того, сударь? Я оставил свою мансарду ночью; никто меня не видал, никто за мной не шел — я, по крайней мере, никого не заметил. Л сегодня утром о моем новом жилище уже известно и меня пытаются гам убить. Вдруг с тем домом, что нашел Гренгай, будет то же самое? И кто знает, что вообще ждет меня нынче вечером?

Пардальян увидел: сын его не выказывает тревоги, — и довольно улыбнулся такой упрямой беспечности. Он только сказал как бы невзначай:

— Вот увидите: вам еще придется укрываться на Монмартре под эшафотом. Лучше этого вам ничего не придумать.

Лицо юноши на миг омрачилось. Он ответил сквозь зубы;

— Там посмотрим!

Пардальян с сыном вернулись в город на закате. Чтобы успеть к Кривому Симону до закрытия ворот. Жеану нельзя было терять ни минуты. Распрощавшись с Пардальяном, он заторопился к Монмартрским воротам.

Пардальян, немного выждав, тайком пошел следом за ним. Жеан скорым шагом миновал заставу, и шевалье хотел было покараулить у него под дверью, но потом передумал:

— За ним никто не шел — это точно. Как бы искусны они ни были, им невозможно узнать, где он сегодня заночует. Да и поздно уже: вот и ворота запирают.

Жеан дошел до дома, указанного Гренгаем. Он тоже был убежден, что за ним никто не следовал, однако, прежде чем постучаться, юноша внимательно осмотрелся кругом.

Дом стоял близ утла стены, что огораживала большой участок в форме трапеции, почти примыкавший к городскому валу. Со стороны Монмартрского предместья, где находился Жеан, стояло еще две таких же лачужки, на большом расстоянии друг от друга; дальше начиналась уже улица. Вдоль стены тянулась довольно высокая насыпь из гравия, поэтому с фасада в домике было два этажа, а с тыла — три.

Жеана встретила какая-то старуха.

— Наконец-то, — живо воскликнула она, — наконец-то вы пришли, сударь! А я уж вас заждалась — в мои годы тяжело поздно ложиться. Пойдемте, я проведу вас в комнату.

— Простите, сударыня, — вежливо сказал Жеан. — Я думал, меня встретит мужчина, некто Кривой Симон…

— А Симон здесь больше не живет — как раз сегодня продал дом, да как выгодно! — отвечала старуха. — Вот и комната ваша, сударь. А моя как раз под вами; если вам что понадобится — топните только ногой. Доброй ночи!

Старуха поставила свечу на колченогий столик и вышла. Жеан остался в недоумении.

— Вот дьявол! — говорил он себе. — Что это еще за продажа? И какая мерзкая халупа! Гренгай, конечно, говорил, что здесь неуютно, но тут попросту отвратительно! Так и хочется уйти.

Он подумал еще и решил, подобно Пардальяну:

— Куда ж я пойду в такой час? Да и кто может знать, что я решил тут ночевать? Проследили за Гренгаем? Возможно… но маловероятно. Ладно, авось до утра ничего не случится.