Положив оружие на стол, он двинулся в указанном направлении.

Вскоре он понял, что от прыжков, плечо тоже болит. Не так сильно, но всё же.

Вечером он шёл спать, едва живой от усталости. Мало того что плечо ломило от боли, так ещё и ноги одеревенели. Ему ещё не приходилось прыгать на месте от обеда и до заката. А прыгал он не очень, так что помимо плеча, теперь болела и голова — воин-учитель, на подзатыльники не скупился. Как впрочем, и на унизительные прозвища и насмешки.

Когда мальчики уходили в город, этот учитель тщательно следил за ними.

— Ну? — Спросил подошедший к нему Лид.

— Что ну? — Ворчит воин.

— Получилось?

— Не знаю. — Воин махнул рукой устало. — Сам же видишь. Вон как они на него смотрят.

— Да, вижу. — Согласился Лид, разочарованно качая головой. — Нужно придумать что-то ещё.

— Может кто-то из Первых Предводителей подскажет?

— Нет. — После некоторого раздумья сказал Лид. — Арийцы учили нас хорошо, мы не должны по каждой неурядице бежать к ним, словно девочки к матери.

— Я не про то говорил. — Буркнул воин, покрасневший от стыда.

— А я про то. Попробуем по-другому. Если никто не будет пытаться отлупить Лограна, он расслабится, станет мягче. Этого нам не нужно.

— Хотя бы с год ещё. Там он подрастёт. — Воин ухмыльнулся, не слишком радостно.

— Быстро растёт. Он пришёл сюда уже слишком старый. Через год будет поздно.

— Да, будет поздно.

Лид хлопнул собрата по плечу и двинулся к городу — разговор закончен, а ему есть хотелось.

Тренировки продолжались, как и прежде, без особого отдыха, без скидок на травмы и усталость, почему это и для чего, Логран уже понимал — уроки с боевыми песнями объясняли всё.

Иногда он даже удивлялся своей глупости — почему прежде он не видел столь очевидного?

Впрочем, прежде он и таких вопросов не задавал. На них просто не было времени. Каждый день у него что-то болело и все мысли были очень простыми. Сосредоточиться на уроке, чтобы не выхватить по голове от собрата по несчастью или от воина-учителя. Внимательно оглядываться по сторонам и стараться ударить первым, если ситуация сложилась не в его пользу. Стараться не замечать боли, стараться дотянуть до вечера. Потом добраться до постели и свалиться без чувств — прежде, большей частью, он и не засыпал в привычном понимании этого слова. Он просто падал и, не долетев до матраса, засыпал. В основном, конечно. Часто бывало и по-другому — как вот в первые дни после лекарской комнаты, когда от боли уснуть не получалось, а уснуть нужно было. Утром снова будут уроки, снова что-то будет болеть. Странно, но прежде, и довольно долго, ему дозволялось спать подольше, ложиться раньше, а теперь, после лекарской комнаты, эта привилегия исчезла. Впрочем, ненадолго. Воины вновь часто хвалили его, ставили ребятам в пример, называли их самих последними словами, когда те не могли с ним сравниться.

Теперь с ним демонстративно здоровались все воины-учителя, даже те, что прежде и не смотрели в его сторону. И ладно бы просто короткие кивки — он такой не один, кому проявляли подобные знаки уважения. Однако некоторые воины-учителя, начали здороваться с ним за руку, как с равным, когда ладонь ложится на локоть, и две руки становятся, словно одна…

Он довольно быстро понял, чего они добиваются.

Но пытаться его избить, больше никто не пытался.

Несмотря на зависть и ненависть, никому не хватило смелости или глупости, что б попытаться разбить ему лицо, как оно не редко случалось прежде.