Воины-учителя, с крайне мрачными, даже злыми лицами, вышли во двор, таща за шкирки троих мальчиков. Бледные перепуганные, они еле волочили ноги. А в лицах учителей, было и кое-что ещё, то, что Логран уже видел. Когда они смотрели на слабость Тениара, такими были их лица.

Только теперь, это было втрое сильнее и превращалось практически в отвращение.

Увидев Арагона, воины остановились, переглянулись и не очень уверенно подошли к нему.

— Арагон, если у тебя есть желание узнать, если…

— Нет причин отказаться. — Прервал его Арагон.

— Эти, — сказал воин, толкнув одного из мальчиков в спину. Тот на ногах устоял, хоть и с трудом, вскоре все трое оказались построены в ряд перед Первым Предводителем. — Они отлупили одного из мальцов, недавно попавших сюда.

— Хорошо. Это правильно. — С одобрением кивнул Арагон. — Слабым это нужно. Хорошая схватка и трудный урок, делают из слабых, по-настоящему сильных.

— Не в том дело Арагон. — Поморщился воин, чуть ли не прервав речь Первого Предводителя, Логран даже глянул на его лицо. Однако ни гнева, ни обиды, ничего — Арагон не видел ничего оскорбительного в том, что воин-учитель говорил с ним, как с равным. — Двое держали мальца на полу, а третий ломал ему пальцы. Они наслаждались этим.

— Хм. — Выпрямившись, с великим презрением на лице, молвил Арагон.

Никто не успел ничего понять.

Меч блеснул в свете солнца, на миг ослепив Лограна.

Когда он проморгался, все мальчики лежали на земле, оглашая окрестности громкими жалобными стонами — меч Арагона, уже вернулся в ножны.

Первый Предводитель заговорил, спустя несколько секунд.

— Они очень хотят получать уроки Малого города. До заката они не захотят ни есть, ни пить, приход лекаря до заката, смертельно оскорбит каждого из них. Они сочтут достойным, лишь пахучую траву, полученную из рук воина-учителя. — Он помолчал, воины кивнули в ответ — казалось, он ждал от них возражений или чего-то ещё. Странно, ведь он Первый Предводитель, лицо близкое к королю, фактически правая рука короля. Но к воинам, его отношение таково, словно они во всём равны ему и их мнение, имеет значение. Что-то в памяти колыхнулось, боевые песни, из самых первых изученных здесь — вспомнить не получалось. После проклятого отвара, голова вообще с трудом рождала даже самые простые мысли. А уж об усталости и говорить нечего — если бы никто не видел, он бы свалился, где стоял и тут же уснул. Увы, урок придётся продолжать.

— Они вернут свои лица, доказав свою силу. Или умрут, доказав своё право на погребальный костёр. — Арагон двинулся прочь, больше не сказав ни единого слова.

Так Логран сознательно познакомился с тем, что в песнях звалось «доказательством силы», тем, что могло смыть любой позор с воина, любой его позорный поступок, любую его слабость.

Мальчики, на груди которых красовался глубокий порез от меча, не получили никакой помощи. Изнывая от боли, с открытой раной с которой сочилась кровь, они махали мечами, боролись, сражались в парах, били песочную дорожку металлическими прутами. Если они падали, не потеряв сознания, воины поднимали их жестокими пинками. Если они теряли сознание, лекарь приносил пахучую траву и один из воинов, совал её под нос паренька. Когда один из них упал и не поднялся даже от резкой вони пахучей травы, воин пощупал его шею и с гневом на лице, заснул пучки травы глубоко ему в ноздри. А затем принялся отвешивать пинки. Логран не следил за ними постоянно, как и прочие мальчики на большом дворе — своих забот хватало. Но время от времени на несчастных поглядывал каждый из них. Парень с травой в ноздрях, всё-таки очнулся. С истошным стоном, он поднялся на ноги и, шатаясь, словно травинка на ветру, поднял своё деревянное оружие.