Спустя несколько часов, один из них упал и начал рыдать, размазывая слёзы по лицу.

Его подняли такими пинками, что от каждого его бросало на пару метров в сторону.

К вечеру, один из них, больше не смог подняться. Уже никогда не смог.

Парня унесли в Малый город — с большим уважением и почтением подняв его тело. Его несли так, словно он был хрустальный. Голова свесилась с руки воина, и Логран увидел широко открытые, пустые глаза мертвеца.

— Ар! — Сказал кто-то. Логран нашёл его взглядом — Лид салютовал небу своим мечом, ни деревянным, что он брал со столов, а тем, что висел на его поясе, и что практически никогда не покидал ножен в пределах Малого города.

— Ар! — Отсалютовал небу воин-учитель, учивший владению обоюдоострым топором.

— Ар! Ар! Нар!!!

Вопли воинов сливались в единый рёв. Все до единого воины-учителя провожали мальчика, умершего здесь, так, словно он принял достойную смерть в битве — ещё ни один маленький мертвец, не удостаивался такой чести.

Двое других держались до конца. Никто из мальчиков, имевших право уйти раньше, не ушёл.

Все, и Логран тоже, остались, они смотрели на двоих, белых как мел, едва живых мальчиков.

Когда солнце село, оба рухнули без сил.

Их унесли в Малый город и дружный рёв воинов-учителей, был не менее силён, чем предыдущий — впрочем, в этот раз, Логран едва не оглох. Кажется, эти двое, из существ вызывавших тотальное отвращение и презрение, только что превратились в сильнейших из всех, кто учился здесь. Им выказывали уважение, небывалое для Малого города.

Спустя сутки, те двое снова появились в большом дворе. Логран, да и все прочие, немедленно посмотрели на них. Те даже застыли на месте, опешив от такого пристального и молчаливого внимания.

— Тайир, Самон! — Позвал их один из учителей, призывно взмахнув рукой, они двинулись к нему.

— А вы чего встали? — Рявкнул воин-учитель, урок коего получал сейчас Логран и десяток других ребят. — Я что передохнуть разрешал? Приводят мальчиков, а как до дела дошло — девочки! Вот и верь после этого своим глазам. Титек ни у кого нет, а повадки сплошь бабские! Платье никому не принести? А, девчушки, кому платье?

Они продолжили и те двое, тоже занимались как и все — они доказали своё право на позор. Их сила смыла их позор, затмив его поступком, в котором не было места слабости.

И порезы на груди обоих, не были зашиты хорошо. Логран не был уверен, но что-то подсказывало ему, что раны зашиты так криво, лишь с одной целью — оставить хорошо заметный шрам. Напоминание, прежде всего для них самих, о их позоре и о их силе, затмившей его.

В тот день Логран, размахивая деревянным мечом, про себя напевал одну из боевых песен Нара, ту, в которой говорилось об одном знаменитом Предводителе, опозорившим себя и прошедшим доказательство силы — в третий раз за свою жизнь. Доказательство, смывало лишь единичный случай запятнавший честь воина, растоптавший его лицо. Каждый раз опозорившись, снова и снова нужно доказывать свою силу — пока позор не будет стёрт или пока доказательства силы не убьют тебя. Второе случалось значительно чаще, если судить по боевым песням.

Уроки с отваром, призванные научить его хоть как-то контролировать боевое безумие, повторялись раз в несколько дней. С одинаковым, никаким, успехом.

Однажды этого урока не было почти две недели. А когда они снова пришли с Арагоном в ту комнату, сели друг напротив друга и Логран налил отвар в чашу, Арагон спросил его.

— Расскажи, смог ли ты чему-то научиться, пока меня не было?

Логран растерялся, но потом начал бодро рассказывать.