Некоторые люди становятся лучше под благотворным действием окружающих. Но кузен Фрэнсис явно был не из их числа. Оставалось всего лишь несколько ошибок, которые он еще не совершил, презрев правила поведения в обществе, но ведь он и пробыл в доме пока всего лишь неделю. За эту неделю он старался покорить Аду. Он относился к ней как к новой игрушке или котенку – забавляясь, опекая, отчего можно было прийти в бешенство, но крайней мере, это бесило меня. Ада же совершенно невосприимчива ко всему, кроме прямого оскорбления. Сначала мне показалось, что он ей нравится. Его энергия, даже грубая сила должны были импонировать ее жизнерадостному духу. Но, увы, надеждам Фрэнсиса не суждено было сбыться – он упал в ее глазах навсегда и непоправимо, когда Ада обнаружила, что его совсем не интересуют лошади.

Я написала «надеждам», так я думаю, хотя и не уверена до конца, скорее всего, он действительно решил поухаживать за Адой. Она молода, богата, и, чего греха таить, любой рассудительный молодой человек захочет жениться на ней, но иногда мне казалось, что его чувства слишком преувеличены, направлены только на то, чтобы уязвить Джулиана, а не добиться благосклонности Ады.

Сегодня после обеда я пошла в гостиную и увидела там Фрэнсиса. Его лицо было необычно серьезно.

– Входите, кузина, – пригласил он меня, не вставая с места, – если, конечно, не боитесь.

Я вошла, задрав надменно нос, взяла книгу и села в уголке дивана. Это было ошибкой. Он моментально угнездился рядом. Я вдруг ощутила, какой он громадный.

– Где Ада? – был первый вопрос.

– Отдыхает. – Я упорно смотрела в книгу. – Она хрупкая девушка.

– Ада – хрупкая? Могу поклясться, что она обладает обезьяньей энергией.

– Жаль, что вы нашли ее столь изматывающей. Не надо прилагать столько усилий, чтобы выказывать свою симпатию к ней.

– Лопни мои глаза, – сказал он восхищенно, – это было прямым попаданием в печень. Вытащите свой кинжал, кузина, я сдаюсь.

– А ведь я всего-навсего еще одна хрупкая женщина.

– В то время как я... Как вы говорили? Сильный молодой человек. Это правда, Харриет, дорогая. Но я работал, как черт, всю зиму, и мне нужны развлечения. А чем можно себя занять в этом гробу?

– Сомневаюсь, что мои развлечения подойдут вам, – сказала я ехидно.

– Пожалуй, вы правы. Думаю, вы даже в шахматы не умеете играть.

– Почему вы так считаете? – Я бросила на него возмущенный взгляд.

Его глаза сузились от смеха, и я поняла, что попалась на его крючок. У него тоже блестящие голубые глаза, очень похожие на глаза отца, только золотистые ресницы не побелели от времени.

– Я часто играла с бабушкой.

– И проигрывали. Если то, что я слышал о вашей бабушке – правда. Давайте сыграем, я дам вам фору – своего коня.

– Это я вам могу дать своего. – Я захлопнула книгу.

– Тогда будем играть на равных. Но вы можете играть белыми. По крайней мере, так я докажу свою галантность.

Я взяла белые. Попытаться его уколоть, задеть – все равно что бросать об стенку резиновые шарики, они отскакивают и попадают вам прямо в лицо.

Бабушка часто твердила мне, что я могла стать неплохим шахматистом, если бы использовала мозги вместо эмоций. К моему удивлению, Фрэнсис оказался вдумчивым неторопливым игроком. Его осторожность удвоила мою смелость, и после пятнадцати минут игры я загнала в угол его королеву и смела ее с доски.

– Мне очень жаль, – пробормотала я, опустив глаза, чтобы скрыть свой триумф.