– Не могу пристегнуть, – Ада, нахмурясь, смотрела на свое отражение, – помоги мне, Харриет, пожалуйста.

Я пристегнула булавку на шляпе и не могла удержаться, чтобы не погладить золотые локоны.

– Послушай, Ада, куда ты собралась? Ты же обещала без меня не ездить на прогулки! Я сейчас занята, но если ты подождешь час...

– Ждать? В такое благословенное утро? Приезжай когда сможешь, дорогая. Я буду тебя ждать в руинах аббатства. Я просто не могу сидеть в комнате в такую чудесную пору.

– Ты едешь не одна?

– Нет, нет. – Ада повернулась ко мне и легонько ущипнула за щеку. – Не будь похожей на старую сварливую леди, Харриет, ты слишком для этого молода и красива. Как можно уныло рассуждать в такой чудный день? Со мной едет Джулиан.

– О! Ну тогда...

– Встречаемся на развалинах через час, Харриет.

И в комнате сразу стало темнее, когда она ушла.

Дела отняли у меня больше часа, время тянулось медленно, меня охватило нетерпение. Как будто передалось желание Ады поскорее выйти из дому в этот летний день. Я не так уж стара и мудра, чтобы меня не трогала прекрасная погода. Я тоже предпочла бы наслаждаться прекрасным летним днем, уединившись где-нибудь в саду с книжкой. Но... но! Я, разумеется, не одобряю слишком строгих правил хорошего тона, низводящих женщину до позиции неразумного ребенка, но тем не менее согласна, что нехорошо оставлять молодую девушку наедине и надолго с молодым человеком, который претендует на ее руку и сердце (миссис Примм. «Книга хороших манер», стр. 1). Поэтому я со вздохом надела свой костюм для верховой езды и спустилась во двор.

Мое настроение не улучшилось от вида Фрэнсиса, тоже собиравшегося куда-то ехать, хотя наряд на нем был явно неподходящий: измятая белая рубашка с закатанными рукавами и с распахнутым на груди воротом, открывавшим бронзово-загорелую грудь. В наши дни полагается иметь бледно-розовую кожу, по, признаюсь, мне больше правится золотистый загар – разумеется, не на Фрэнсисе, хотя контраст его смуглой кожи и светлых волос впечатляет. Впрочем, он выглядел сейчас скорее как работник, а не как джентльмен. Вид у него был спокойный и довольный. Мне показалось, что глухой воротник платья меня душит.

Фрэнсис, увидев меня, раскрыл глаза в преувеличенном удивлении.

– Кузина Харриет, кого я вижу! Что могло оторвать вас от ежедневных обязанностей?

– Я еду кататься. – Я кивнула старому Адаму.

– Какое счастье для меня. Я просто был в отчаянии, предвкушая одинокую и длинную прогулку.

– Можете ехать, незачем меня ждать.

Он приблизился и, понизив голос, сказал:

– Следите за своей речью при слугах, моя дорогая. Вы хотите, чтобы половина райдинга сплетничала о нашей ссоре?

– Не похоже, чтобы это волновало вас.

– О, меня – нет. Я думал только о вас. У них поговорка в этих местах: «Милые кузен с кузиной бранятся – только тешатся». Вы и опомниться не успеете, как они нас обручат. Дело в том, – продолжал он весело, – что я ищу Аду. Куда она уехала? Вы знаете?

Я решила, что надо быть спокойной и выдержанной, даже если он будет вызывать на ссору, нельзя, право, уподобляться ему.

– Она уехала с Джулианом, – сказала я, – и мы должны встретиться на развалинах. Если хотите, можете поехать со мной.

– Одна, без гувернантки?! Разве это безопасно, кузина?

Он был несносен. Я повернулась к нему спиной, чтобы не сорваться и не нагрубить. Адам уже оседлал высокого чалого для Фрэнсиса и клал седло на мою небольшую кобылку.