– Конечно нет. – Буллен взглянул на темные круги под глазами Кэлли, на густую поросль щетины на его щеках и решил не обращать внимания на его язвительность. – Но даже в этих обстоятельствах ему удалось остаться безвестным. Маленький домик на юге Лондона, милый садик, там, конечно, ни души. Соседи думали, что жена увезла ребятишек немного отдохнуть. Она, должно быть, так им сказала. Поэтому я полагаю, что нам удастся не сообщать о ней еще немного подольше. Один из ваших... Доусон, так, кажется?..

– Да.

– ...спрашивал там нескольких людей на улице. Конечно, так, чтобы не вызвать подозрений. Насколько им известно, Росс ничем не отличается от любого человека за соседней дверью.

– Он сам и есть человек за соседней дверью.

– Да, я полагаю, так. То есть я хотел сказать...

– Я понимаю. Но в этом-то все и дело! У них есть жены, дети, приятели... Они просто такие, как все остальные.

– Если не считать того, что они убивают людей наобум, да.

– Я не имею в виду конкретно Росса. Любой преступник: грабитель, убийца, мошенник, насильник, хулиган... Они ведь все живут где-то. Им всем нужно какое-то место, чтобы спать по ночам, чтобы был стол, за которым едят, чтобы была ванна, телевизор. И какую-то небольшую часть своей жизни, своего свободного времени они убивают, мошенничают, грабят и все прочее. И это не мешает им жениться, иметь детей, быть обыкновенными...

«Обыкновенными»? – Буллен обдумал эту мысль, и она не вдохновила его.

– Вы вот недавно сказали: «Кто-то всегда знает», оставив непроизнесенным вопрос: «Почему же они не рассказывают?» Я тоже над этим думал. Видимо, это потому, что они могут убеждать себя, что на самом деле ничего этого нет: этой проблемы, бремени этого знания. А, кроме того, как они могут знать? Разве они видят это? Нет. Разве им рассказывают об этом? Сомнительно. Разве они хотят видеть это или знать об этом? Почти наверняка нет. Муж уходит из дому. Через некоторое время возвращается. Совсем так, как делают большинство мужей. Только этот вот убивает или грабит. Но это ведь не дома, где бы это ни происходило, где-то там еще. А дома все совсем не так. Все вполне обыкновенно.

– А жена Росса?

– Я думаю, что ситуация перестала быть для нее обыкновенной не так уж и давно.

– Он сумасшедший. Вы ведь это хотите сказать? Он безумен?

Кэлли поглядел в окно. Спустя некоторое время он сказал:

– Я не знаю. Я не знаю, что это означает.

– Это я, – сказал он. – Это был Моцарт?

– Для тебя все Моцарт. Ты деревенщина. – Судя по голосу, она была слегка пьяна. – Это правда... ну, что ты поймал его?

– Да. Думаю, что так.

– Ты не уверен?

– У него была винтовка. Та самая.

– И это все?

– Он сознался.

– Ты ему веришь?

– Да.

Потом наступило молчание. Это была манера Элен спрашивать: «Что тебе нужно?» Он сказал:

– У меня к тебе одна просьба.

На этот раз он услышал, как она произнесла:

– Подожди минутку. – И с небольшого расстояния донеслись тихие звуки, которые означали: джин, стакан, тоник. Элен сказала: – Вряд ли тебе удастся что-нибудь от меня получить. Я не знаю, почему я вообще позволяю себе разговаривать с тобой.

– Есть одна галерея... галерея Портера. Ею руководит человек по имени...

– Ральф Портер, да.

– Ты его знаешь?

– Знаю о нем.

– У него есть ряд партнеров, вкладчики, члены правления, ну как они там еще называются.