– Что еще?

– Мы обошли на Оксфорд-стрит все возможные удобные позиции для стрельбы и ничего там не нашли. Пересмотрели все, сверху донизу, в тех единственных двух домах, откуда он мог стрелять по железнодорожной станции. Ничего! Поэтому я распорядился осмотреть их снова. Впрочем, я не думаю, что это нам что-то даст. Мы обрыскали вдоль и поперек берег реки на расстоянии в двести ярдов – при этом кстати, веревкой с колышками поделили все на секторы – и еще раз десять, если не больше, прошлись на сотню ярдов в обе стороны от этой зоны. Задействовали даже ныряльщиков, чтобы поискать и в реке. Конечно, надежда была очень слабой, но так или иначе мы это проделали. Сегодня мы собираемся еще разок посмотреть: погода ведь сейчас сухая, так что уровень воды везде должен понизиться на добрых полсотни метров. Мы пытаемся извлечь пользу из каждой травинки на этом участке. А тем, кто нам не хочет помогать, я предпочитаю пригрозить. Но никто не знает ни единой детали. И если верны популярные сейчас предположения, что этот парень – просто взбесившийся псих, то тогда все наши неудачи неудивительны. Этого парня и не могло значиться в списках ни одной из местных фирм.

Протеро набрал в грудь воздуха и поднял вверх палец, намереваясь что-то произнести. Но Латимер снова обратился к Кэлли:

– Еще что-нибудь вам нужно?

– Везение, – ответил Кэлли.

– И сильно оно нужно?

– Достаточно сильно. Вам же известно, как это происходит. Убийцы как бы составляют семейный клан и вполне могут быть связаны с преступлениями и других его членов, или может быть, что один клан внедряется в другой. С убийцей, входящим в клан, все просто: вы знаете, кто он, и в девяноста процентах случаев знаете, где найти его. Все взаимосвязано: стоит раскрыть преступление – и вы поймаете убийцу. Внутриклановые распри сами способствуют отсортировке. Очень часто, практически во всех случаях, мы получаем жертвенную овцу. Но когда кто-то, к кому мы даже и подобраться-то не можем, убивает просто кого придется без всякой видимой причины... Тут что-нибудь найти почти невозможно.

– Так у вас вообще ничего нет? – задав этот вопрос, Латимер покачал головой, как бы уже предвидя ответ.

– Ну, фактов, конечно, довольно мало, – заметил Кэлли. – Он стреляет из укрытия, как мы полагаем, из винтовки «Паркер Хейл». Он вообще не промахивается. На данный момент мы имеем четыре выстрела и четыре трупа. Ну а кроме этого, единственное, о чем можно говорить определенно, – это отсутствие всякой определенности. Разные места, разное время дня, абсолютно никакой видимой причины в выборе жертвы... Конечно, мы здесь можем иметь дело с почерком, который просто еще не сложился. Я хочу сказать, что этот почерк пока не очень на виду...

– А эта девушка? – спросил Латимер.

– Здесь ничего нет, – сказал Протеро. – Здесь...

– Что вы имеете на данный момент? – перебил Латимер.

– Есть намек на проституцию в одиночку или, возможно, – пожал плечами Кэлли, – на что-то подобное. Майк Доусон сейчас бродит по Сохо с ее фотографией.

– Негусто.

– Чем богаты, тем и рады.

– Нет никакой связи между ее занятием и ее убийством, – сумел, наконец, вставить слово Протеро.

– Чем богаты, тем и рады, – повторил Кэлли.

Латимер сделал несколько пометок, постукивая авторучкой по губам и глядя куда-то мимо своих собеседников.

– Я принимаю личное... – начал было Протеро.

– Так или иначе это должно прекратиться. – И Латимер надел на авторучку колпачок, как бы давая понять, что не намерен больше их слушать.